Лэшер

Майкл взял блокнот и ручку, так же осторожно задвинул ящик и принялся писать, поудобнее устроив блокнот на коленях.

Дорогой Эрон,

Надеюсь, кто-нибудь согласится доставить вам эту записку. Полагаю, в ближайшее время у меня не будет случая рассказать вам об этом при личной встрече. Я по-прежнему думаю, что вы. ошибаетесь в своих подозрениях относительно Таламаски. Они не могли совершить злодеяния, которые вы ставите им в вину. Я уверен, это не их рук дело. Однако существует свидетельство, косвенно подтверждающее ваши опасения. Свидетельство, с которым вы должны ознакомиться.

Ниже я привожу маленькую поэму, которую услышал от Джулиена. Ему это стихотворение более семидесяти лет назад рассказала Эвелин – в ту пору, как вы понимаете, еще вовсе не «старуха». Если у нее и сохранились какие-либо воспоминания по этому поводу, сейчас я не имею возможности в этом убедиться. К тому же, насколько я знаю, она больше ни с кем не желает разговаривать. Возможно, вам стоит попробовать вступить с ней в контакт. Вот эти стихи. Я слышал их один лишь раз, но они прочно запечатлелись в моей памяти.

• Явился один исчадием ада,
• Явился другой, принесший добро.
• Меж них нерешительно ведьма стояла,
• И дверь распахнулась тогда широко.

• Карались ошибки бедой и несчастьем.
• Кровавый кошмар их в пути ожидал.
• Цветущий Эдем осенен был проклятьем,
• И нынче юдолью скорбящих он стал.

• Расстаньтесь же с пришлыми вы докторами,
• Веду и опасность чужой принесет.
• Зло вскормлено будет чужими трудами,
• Но ввысь лишь наука его вознесет.

• Свой путь пусть поведает дьявол из мрака,
• Представ, словно Ангел святой в небесах,
• Свидетелем мертвый восстанет из праха,
• Алхимик же пусть обратится во прах.

• Кто не человек, должен быть уничтожен.
• На грубый предмет возложите сей труд.
• И мудрый конец тогда станет возможен.
• И души страдальцев покой обретут.

• "Рожденные дьяволом будут убиты.
• Пусть жалость невинный в вас не пробудит,
• Иначе в Эдем будут двери закрыты,
• Иначе весь род наш в могиле почит.

Майкл внимательно перечел написанное. Жуткий почерк. Да, надо признать, пишет он как курица лапой. Но все же разобрать можно. Майкл подчеркнул слова «чужой», «наука» и «алхимик».

Потом он приписал:

Насколько мне известно, Ажулиен тоже питал определенные подозрения по поводу Таламаски. В Лондоне, в церкви, с ним произошел любопытный случай. Упоминания об этом событии нет в ваших файлах.

Майкл сложил вырванный из блокнота листок пополам и сунул его в карман.

Подобное поручение он может доверить только Пирсу или Джеральду. Кто-нибудь из них должен появиться здесь до полуночи. А может, стоит попросить отнести письмо Гамильтона, который сейчас дремлет в одной из спален? Гамильтон очень даже неплохой парень.

Майкл сунул в карман ручку и, протянув левую руку, сжал пальцы Роуан. Внезапно он ощутил, как тело ее вздрогнуло. Майкл испуганно вскинул голову.

– Это всего лишь рефлекс, мистер Карри, – пояснила сиделка. – Такое происходит с ней довольно часто. Если бы она была подключена к аппаратам, на мониторе сейчас появились бы волнистые линии. Но это ровным счетом ничего не означает.

Майкл вновь откинулся на спинку кресла, не выпуская руки Роуан. Несмотря на слова сиделки, рука эта уже не казалась ему такой безвольной и безжизненной, как прежде. Он перевел взгляд налицо Роуан. Похоже, голова ее слегка изменила положение на подушке: чуть сдвинулась влево. А может, он ошибается? Или сиделка из каких-то соображений сама подвинула ее голову. Или все это не более чем игра воображения?

Тут пальцы Роуан вновь напряглись в его руке.

– С ней что-то происходит, – сказал Майкл, поднимаясь с кресла. – Включите лампу.

– Ничего с ней не происходит, – невозмутимо возразила сиделка. – Зря вы только себя изводите.

И все же она неслышными шагами подошла к кровати и приложила пальцы к правому запястью Роуан. Потом, достав из кармана крошечный фонарик, направила луч прямо в открытые глаза больной.

И молча отошла, покачивая головой.

Майкл вновь опустился в кресло.

«Все хорошо, дорогая, – мысленно твердил он. – Все будет хорошо. Я непременно отыщу этого подонка. Я непременно убью его. Я сотру его с лица земли. Я сам положу конец его недолгой жизни во плоти. Да, я сделаю это. Ничто мне не помешает. Ничто и никто».