Бумажные розы

А все объяснялось очень просто: Эви еще не пришла в себя после бурной ночи, в глазах до сих пор стоял туман. Наскоро собрав свои вещи, она сняла несвежие полотенца с вешалки около умывальника — в этой гостинице не принято было менять их по утрам.

Кармен раздела маленькую Марию и принялась вытирать ее. Эви тем временем пыталась найти для них сухую одежду.

— Где ваша мама? — спросила она, роясь в одном из сундуков. — Надо ей сообщить…

— Она ушла к подруге, которая рожала вчера вечером. Сказала, что задерживаться не будет, но вода поднялась очень быстро, и мама, наверное, не успела.

Было видно, что Кармен очень расстроена, но она старалась говорить спокойно, чтобы не пугать младшую сестренку.

— Господи, представляю себе, как она за вас переживает! Только, боюсь, мы никак не сможем успокоить ее раньше, чем спадет вода. Здесь часто бывают такие наводнения?

— Нет, сеньора. Я слышала о большом потопе, который случился в пятьдесят пятом году, но меня тогда еще не было на свете. Вообще-то река иногда разливается после весенних дождей, но такого я не помню…

— Вот возьми платье. Мне оно мало, а тебе наверняка подойдет. Даже не знаю, зачем я его взяла с собой в Минерал-Спрингс. Ты можешь переодеться за ширмой, а я пока побуду с маленькой. Если для нее ничего не найдется, завернем в одеяло.

Тайлер пропадал весь день, поэтому Эви пришлось доставать еду самостоятельно. Ей удалось раздобыть у Джона сушеные яблоки, пикули и несколько банок с бобами. Этого вполне хватило на всех. Дэниел научил ребят играть в «виселицу», и Хосе с наслаждением «повесил» своего старшего брата. Марию завернули в одну из полотняных нижних рубашек Эви, и она заснула, а Кармен просто не могла оторваться от книг, которыми был набит доверху один из сундуков.

Дэниел, похоже, не мог оторвать взгляда от Кармен. Эви заметила, как он смотрел на девушку, и ей все стало ясно. Переодевшись, Кармен и верно превратилась в писаную красавицу. Свои роскошные черные волосы она подвязала лептой из гардероба Эви. У нее были овальное лицо с правильными чертами, черные брови и такие тяжелые длинные ресницы, что трудно было поверить в то, что они настоящие. К четырнадцати годам у нее уже обозначились и юная грудь, и женские бедра. Эви несложно было разгадать переживания Дэниела. И то, что Кармен пришлось по вкусу их собрание книг, говорило в ее пользу, так как Дэниел слыл известным книгочеем.

Эви рассчитывала устроить мальчикам постель в комнате Дэниела, а девочек уложить на полу у себя. Но у Дэниела к вечеру уже голова шла кругом от ребят, которые к тому же опять поссорились, и их требовалось немедленно развести по разным углам. Грустно вздохнув, Эви приказала Мануэлю перенести кресло в ее комнату, затем отправила его спать к Дэниелу, а Кармен и двух младших устроила у себя на постели.

Эви знала, что Тайлеру это не понравится, но посоветоваться с ним не было возможности — он забегал за весь день лишь на пару минут. Они с Беном отыскали где-то лодку и объезжали на ней затопленный город вместе со спасательной бригадой. Из-за наводнения многие семьи оказались отрезанными от мира, и их нужно было вызволять из беды. В гостинице час от часу людей все прибавлялось. «Это же дети. Надеюсь, он не устроит скандал», — под конец решила Эви.

Когда Кармен, Хосе и Мария заснули, она аккуратно сложила свое миткалевое платье, повесила в шкаф юбки и переоделась в ночную рубашку. На этот раз Эви не стала надевать ни нижнюю рубашку, ни панталоны, дабы лишний раз не злить Тайлера.

Вынув из сундука запасное одеяло, она устроилась с ним в кресле, а ноги положила на тумбочку. Тайлеру придется довольствоваться ночлегом на полу, если он вернется. В последний раз, когда она его видела, он греб на лодке в сторону салуна, чтобы там подкрепить свои силы. Она не возражала. Его никто не обязывал жениться на ней, да он и не хотел этого, так же как и она. Эви не знала, как назвать их отношения, но уж точно не супружескими. И нечего притворяться.

Тайлер вернулся в гостиницу и, шагая по коридору, вынужден был то и дело переступать через спящих. Он насквозь промок и не ел весь день, если не считать утреннего кофе с оладьями. Одна лишь мысль помогала ему еще как-то держаться на ногах: сейчас он снимет с себя все мокрое и рухнет в объятия Эви.

Еще в коридоре он снял с себя шляпу и плащ и, когда дошел до двери их комнаты, принялся уже за рубашку. Вернувшись из лагеря янки и обнаружив, что он лишился и дома, и родных, Тайлер повернулся спиной к своей прошлой жизни, решив начать новую с нуля. И в этой новой его жизни не было места ни для жены, ни для детей, но для теплой женщины в его постели оно всегда нашлось бы. И мысль о том, что за этой дверью его ждет Эви, согревала душу.