Мумия, или Рамзес Проклятый

– Я больше не могу их сдерживать, Лоуренс, – сказал помощник. Легким, изящным жестом он приказал слуге поставить поднос на край переносного столика– Сюда приехали люди из британского посольства, Лоуренс. И, похоже, все репортеры из Александрии и Каира Боюсь, снаружи собралась целая толпа.

Лоуренс смотрел на серебряные тарелки, на китайские чашечки. Он не хотел есть. Он хотел только одного: чтобы его оставили наедине с сокровищами.

– Продержи их снаружи подольше, Самир. Отвоюй мне еще несколько часов, чтобы я мог повозиться с этими свитками. Самир, его история так: печальна, так мучительна!

– Постараюсь. Но тебе надо позавтракать, Лоуренс. Ты страшно утомлен. Тебе необходимо освежиться и отдохнуть.

– Самир, я никогда не чувствовал себя таким бодрым. Продержи их снаружи до полудня. Да, и уведи отсюда Генри. Генри, иди с Самиром. Он даст тебе что-нибудь поесть.

– Пойдемте со мной, сэр, пожалуйста, – быстро проговорил Самир.

– Мне нужно поговорить с дядей наедине.

Лоуренс заглянул в свой дневник, а потом в развернутый свиток, лежавший на столе прямо за тетрадью. Царь рассказывал о своей печали и о том, как он уехал сюда для тайных исследований, подальше от мавзолея Клеопатры в Александрии и от Долины царей.

– Дядя, – ледяным тоном произнес Генри. – Я с превеликим удовольствием вернусь в Лондон – если ты найдешь минутку, чтобы подписать…

Лоуренсу не хотелось отрываться от папируса. Может быть, ему удастся узнать, где когда-то стоял мавзолей Клеопатры?

– Ну сколько тебе повторять? – проворчал он. – Я не буду подписывать никаких бумаг. Бери свой портфель и убирайся отсюда.

– Дядя, граф хочет получить от тебя ответ относительно Алекса и Джулии. Он больше не может ждать. А что касается бумаг, речь идет всего лишь о двух акциях.

Граф… Алекс и Джулия… Это чудовищно.

– Боже, в эту минуту!

– Дядя, жизнь не остановилась из-за твоего открытия. – Сколько яда в голосе! – От этих акций необходимо избавиться.

Лоуренс отложил ручку.

– Никакой необходимости в этом я не вижу, – сказал он, пристально глядя на Генри. – А что касается брака, я могу ждать вечно. Или до тех пор, пока Джулия сама не решится. Возвращайся домой и передай эти слова моему доброму приятелю графу Рутерфорду. И скажи своему отцу, что я больше не продам ни одной фамильной акции. А теперь оставь меня в покое.

Генри стоял как: вкопанный, нервно вцепившись в портфель, и смотрел на Лоуренса с ожесточением.

– Дядя, ты не понимаешь…

– Позволь мне высказать, что я понимаю, – произнес Лоуренс. – Я понимаю, что ты проиграл целое состояние и что твой отец сделает все, чтобы выплатить твои долги. Даже Клеопатра и ее вечно пьяный любовник Марк Антоний не мечтали о таком богатстве, какое утекло сквозь твои руки. И скажи, на кой черт сдался моей Джулии титул Рутерфордов? Алексу нужны миллионы Стратфордов – вот в чем истина. Алекс – жалкий титулованный попрошайка, как и сам Эллиот. Прости меня бог, но это правда.

– Дядя, благодаря своему титулу Алекс мог бы купить любую лондонскую наследницу.

– Почему же он не делает этого?

– Одно твое слово – и настроение Джулии изменится.

– А Эллиот отблагодарит тебя за то, что ты ловко обтяпал это дельце? С деньгами моей дочери он будет невероятно щедрым.

Генри побелел от гнева.

– Какого черта ты так хлопочешь из-за этого брака? – язвительно спросил Лоуренс. – Ты унижаешься, потому что тебе нужны деньги…

Ему показалось, что губы племянника шевельнулись в беззвучном ругательстве.

Лоуренс отвернулся и снова посмотрел на мумию, пытаясь покончить с неприятным разговором, – щупальца лондонской жизни, от которой он сбежал, дотянулись до него и здесь.

Вот это да! Вся фигура заметно пополнела! И кольцо! Теперь его видно целиком: раздувшийся палец прорвал стягивающие его бинты. Лоуренсу показалось, что он видит цвет здоровой плоти.

– Не сходи с ума, – прошептал он самому себе.

Тот звук… Снова тот звук. Он попробовал вслушаться, но, сколько ни сосредоточивался, слышнее становился только уличный шум. Он подошел поближе к телу в саркофаге. Боже, неужели он видит отросшие волосы сквозь намотанные на голову пелены?

– Как я сочувствую тебе, Генри, – вдруг прошептал он. – Ты не в состоянии оценить подобное открытие: этого древнего царя, эту тайну.

Кто сказал, что ему нельзя дотрагиваться до останков? Просто немного отодвинуть в сторону эту истлевшую ткань…