Мумия, или Рамзес Проклятый

– Какой красивый!

Он наклонился и поцеловал ее. Она обвила руками его талию и поцеловала обнаженную грудь.

– Вот твой завтрак, юный лорд, – сказала она. – Мне нужно многое узнать. Многое увидеть.

Он сел за маленький, покрытый скатертью столик. Зажег свечи.

– Ты не присоединишься ко мне?

– Я уже поела, любовь моя. Ты сможешь показать мне современный город? Сможешь показать мне дворцы, в которых живут британцы, правящие этой страной?

– Я покажу вам все, ваше величество. Она присела напротив.

– Ты самая загадочная женщина на свете, – сказал Алекс, и опять в его словах не было и тени насмешки или злости. – Вообще-то, ты напоминаешь мне одного человека, тоже очень загадочного… Но какая разница? Почему ты так улыбаешься? О чем ты думаешь?

– Как все замечательно, – снова прошептала она. – И ты, и вообще вся жизнь, мой юный лорд. Все-все. Так красиво.

Он вспыхнул, будто девушка, положил серебряные вилку и нож, наклонился над столиком и снова поцеловал ее.

– Ты плачешь, – заметил он.

– Да. Но я счастлива. Останься со мной, юный лорд. Не уходи вот так сразу.

Казалось, он удивился, даже замер. Клеопатра пыталась вспомнить: знала ли она когда-нибудь человека, который был так ласков с нею? Может быть, только в детстве, когда она была еще очень глупа и не понимала, что к чему.

– Я вообще не хочу никуда уходить от вас, ваше величество, – сказал он. На миг он погрустнел, словно сам себе не верил.

– А вечером будет опера, мой повелитель. Давай пойдем вместе. А на балу потанцуем.

Каким светом озарились его глаза!

– Это будет чудесно, – прошептал он. Клеопатра показала на стоявшие перед ним тарелки:

– Твой завтрак, мой повелитель.

Он ел словно нехотя. Потом взял маленький сверток, лежавший возле тарелки, – раньше она даже не заметила его. Разорвал бечевку и достал нечто напоминающее толстый свиток, испещренный мелкими буковками.

– Скажи мне, что это.

– Газета, разумеется, – ответил он с улыбкой. Посмотрел на буковки. – Ужасные новости.

– Почитай вслух.

– Тебе не захочется слушать это. В магазине одежды нашли несчастную женщину. У бедняжки сломана шея – как и у других жертв… И еще фотография Рамсея с Джулией. Какая неприятность!

Рамзес?

– Об этом говорит весь Каир, ваше величество. Теперь и ты узнаешь. Мои друзья оказались замешанными в неприятную историю, но на самом деле они не имеют к ней никакого отношения. Простое совпадение. Видишь этого человека?

Рамзес.

«Они друзья Лоуренса Стратфорда, археолога, того самого, который раскопал мумию Рамзеса Проклятого».

– Он близкий друг моего отца, да и мой тоже. Его разыскивают. Ужасная глупость – из-за того, что из Каирского музея украли какую-то мумию. Явное недоразумение. Я думаю, скоро все прояснится. – Алекс помолчал. – Ваше величество! Пусть эта история вас не пугает. Это на самом деле какая-то чепуха.

Клеопатра смотрела на «фотографию» – это совсем не похоже на обычный рисунок: изображение очень отчетливое – наверное, оно выполнено чернилами. Эти чернила даже испачкали ее пальцы. На рисунке был изображен Рамзес. Он стоял рядом с верблюдом и с погонщиком. На нем был смешной тяжелый наряд нового времени. Надпись под «фотографией» гласила: «Долина царей».

Клеопатра чуть не расхохоталась. Ей казалось, что эта минута длится целую вечность. Юный лорд что-то говорил, но она не слышала его. Похоже, он сказал, что его ждет отец? Или что он нужен сейчас отцу?

Находясь в каком-то оцепенении, она увидела, как он отходит от нее. Он положил на стол газету с той фотографией. Клеопатра посмотрела на него. Он поднимал со стола какой-то странный предмет. Он говорил в него. Спрашивал лорда Рутерфорда.

Клеопатра тут же вскочила. Мягким движением отобрала у него этот предмет и положила на место.

– Не уходи от меня, юный лорд, – попросила она. – Твой отец может подождать. А мне ты сейчас очень нужен.

Алекс растерянно посмотрел на нее. И когда она обняла его, не стал противиться.

– Давай не сразу вернемся в тот мир, – прошептала она ему на ухо, нежно целуя. – Давай побудем вдвоем.

Как быстро он сдался! Как быстро воспламенился!

– Не стесняйся, – прошептала она. – Ласкай меня, позволь своим рукам делать все, что захочешь, – как прошлой ночью.

И снова он принадлежал только ей, был ее рабом, превращая ее саму в рабыню своими поцелуями, лаская ее грудь через голубую ткань платья.