Разумеется, он не вчитывался в каждое слово. Он докапывался до основы, до корней, вникал в систему языка Джулия поняла это, когда Рамзес попросил ее называть каждый предмет, который попадался ему на глаза, и быстро повторял эти названия с необыкновенной точностью в произношении. Он запомнил названия всех растений в оранжерее – папоротник, банан, орхидея, бегония, маргаритка, бугенвиллея. Джулию изумляла его память. Проходило время – и он безошибочно произносил новые для него названия: фонтан, стол, тарелки, китайская посуда, серебро, кафельный пол, Рита…
Теперь он продирался сквозь дебри современных английских текстов, дочитывая «Панч». До этого он уже прочитал два выпуска «Стрэнд», «Харперс уикли» и все номера «Тайме», завалявшиеся в доме.
Он внимательно просматривал все страницы, дотрагиваясь пальцами до слов, фотографий и даже рисунков, словно был слепым и мог читать с помощью осязания. С тем же живым интересом он исследовал пальцами веджвудские тарелки и уотерфордский хрусталь.
Сейчас он с радостью смотрел на Риту, которая принесла ему кружку пива.
– У меня больше ничего нет, мисс, – поставив кружку на стол и отойдя в сторонку, сказала горничная и пожала плечами.
Рамзес схватил кружку, тут же осушил ее, кивнул Рите и улыбнулся:
– Египтяне любят пиво, Рита. Принеси еще, побыстрее.
Если Риту заставлять все время двигаться, ей не будет грозить помешательство.
Джулия прошла мимо папоротников и деревьев в кадушках и села за столик напротив Рамзеса. Он взглянул на нее и показал на картинку, изображавшую Гибсоновскую девушку {3} . Джулия кивнула.
– Америка, – сказала она.
– Соединенные Штаты, – отозвался Рамзес.
– Да, – удивленно подтвердила Джулия.
Он молниеносно расправился с колбасой, отломил огромный кусок хлеба и съел его в два приема, одновременно переворачивая страницы левой рукой. На глаза ему попалось изображение мужчины на велосипеде. Рамзес громко расхохотался.
– Велосипед, – пояснила Джулия.
– Да! – сказал он, в точности копируя ее интонацию. Потом произнес что-то на латыни.
Надо вывести его на улицу, показать ему все-все.
Внезапно зазвонил телефон – резкий звонок раздался на письменном столе отца, в египетском зале. Рамзес тут же вскочил и пошел следом за Джулией. Он стоял рядом и все то время, что она разговаривала, смотрел на нее.
– Алло? Да, это Джулия Стратфорд. – Она прикрыла рукой трубку. – Телефон, – прошептала она. – Говорящая машина. – Джулия отставила трубку в сторону – так, чтобы Рамзес мог слушать голос, доносившийся с другого конца провода.
Звонили из клуба Генри. Сейчас приедут за его чемоданом. Не могла бы она подготовить его?
– Все уже собрано. Вам понадобятся двое мужчин, мне так кажется. Пожалуйста, поторопитесь. – Джулия взяла провод и показала его Рамзесу. – Голоса проходят по проводу, – шепотом пояснила она, повесила трубку и осмотрелась. Затем, взяв Рамзеса за руку, повела обратно в оранжерею и показала на протянутый снаружи провод, который тянулся от дома к телеграфному столбу в конце сада. Рамзес с любопытством разглядывал провод. Джулия взяла со стола пустой стакан и подошла к стене, разделявшей дальний конец оранжереи и кухню. Приложила к стене стакан донышком наружу, прижалась к донышку ухом и прислушалась. Были отчетливо слышны звуки шагов расхаживающей по кухне Риты. Джулия пригласила Рамзеса послушать, и он тоже услышал, как усиливается звук, задумался, а потом с изумлением и восторгом взглянул на нее.
– Телефонный провод передает звук, – пояснила Джулия. – Это изобретение механики.
Вот что она должна сделать: показать ему машины! Объяснить, какой шаг вперед был сделан человечеством благодаря машинам, как изменился образ жизни.
– Передает звук, – задумчиво повторил он. Подошел к столику и взял журнал, который только что читал. Жестом попросил Джулию почитать вслух.
Она в хорошем темпе прочла абзац из хроники жизни страны. Слишком много терминологии, но, похоже, он просто вслушивался в ее произношение. Рамзес нетерпеливо выхватил у нее журнал и сказал:
– Благодарю.
– Отлично, – ответила она. – Ты учишься с поразительной скоростью.
Тогда он начал забавно жестикулировать. Дотронулся до виска и до лба – словно хотел сказать что-то о мозгах. Потом коснулся волос и кожи. Что он пытался сказать? Что его мыслительный орган так же быстро подпитывается от солнечного света, как волосы и тело?