Суд волков

– Все только и говорят что о вас и о вашем муже! – воскликнул он на обратном пути. – Значит, вы решили оставить Париж?

– Нет, капитан, мы решили вдохнуть жизнь в эти владения.

– Ваш брат приезжал ко мне с расспросами в ваше отсутствие.

Она помрачнела. Воспоминание о Дени отравило радость от путешествия. Воронье карканье заглушает пение синиц.

– Что он хотел узнать?

– Источник вашего богатства, по его словам появившегося внезапно.

– И что вы ответили?

– Что объясняю его вашим замужеством. Я не сказал, что это подарок короля.

– Вы правильно поступили.

– Большой моей заслуги тут нет, мадам. Простите за откровенность, но в вашем брате я не обнаружил тех достоинств, которые внушили мне уважение к вам.

– Выскажитесь яснее, капитан.

– Я боюсь оскорбить вас.

– Только ложь может меня оскорбить.

– Вы с гордостью говорили Журде о своих крестьянских корнях. Вы стали баронессой благодаря замужеству. Но я не понимаю, каким образом ваш брат стал графом д'Аржанси.

Жанна не ответила. Если Гонтар знал, ответ не имел смысла. Если нет, не стоило затрагивать неприятную тему. Довольно и того, что ей еще придется рассказать об этом Жаку.

– Я считаю его дамским угодником. Не мне судить, но боюсь, он уже использует в своих целях ту любовь, которую вы завоевали в здешних местах.

– Что я могу поделать?

– Очевидно, ничего. Вы меня спросили, я ответил. Однако есть и еще кое-что.

– Я слушаю.

– Он и его гостеприимный хозяин Докье в сентябре с большой пышностью принимали Жоффруа де Лонгейля. Это брат кардинала Ришара Оливье де Лонгейля, который является одним из приспешников дофина. Боюсь, ваш брат в конце концов начнет злоумышлять не только против местных, но и против монарха.

– Вы известили короля?

– Это мой долг, мадам.

– И вновь скажу: вы правильно поступили, капитан.

– Погодите, – продолжал Гонтар, который выказывал явное доверие к ней, поскольку к ней благоволил король, – это еще не все. Жоффруа де Лонгейль приезжал просить денег для дофина Людовика.

Жанна на мгновение удивилась, каким образом Гонтар узнал все это, но потом догадалась, что слуг в замке, где гостил ее брат, наверняка подкупили, чтобы они шпионили в пользу Гонтара и короля.

– Докье, который связывает свое будущее с тем днем, когда дофин наследует отцу, естественно, раскошелился. Не знаю точно, какую сумму он дал, но не меньше двух тысяч экю. Между тем ваш брат, который, судя по всему, сам очень нуждается в деньгах, смог выложить лишь несколько лиардов. Нетрудно себе представить, как он жаждет отличиться в глазах дофина и как бесится из-за нехватки средств.

– Вы хотите сказать, что деньги, которые у него на глазах вкладываются в соседние фермы, могут разжечь его аппетит?

Отныне она чувствовала себя связанной с Гонтаром и радовалась этому: если Дени попытается вызвать ее на ссору, капитан окажет ей вооруженную поддержку.

– Я хочу сказать, мадам, что отделаться от него будет трудно. Этот человек предпринимает отчаянные усилия, чтобы добиться благосклонности дофина.

– Благодарю вас за предостережение, капитан.

Они подъехали к первой ферме, Ла-Миранд. Большая часть ее была в лучшем состоянии, чем предполагала Жанна, однако хлев и соседние постройки, назначение которых она не смогла определить, сгорели от удара молнии. Здесь нужны были не только плотники, но и каменщики, да еще десяток работников.

Ле-Пальстель же, напротив, большой работы не требовал: судя по внешнему виду, здесь можно было селиться чуть ли не сразу. Плотник мог бы укрепить крышу и двери в присутствии жильцов.

Жанна, Гонтар и оба стражника вернулись в Ла-Шатр. Жак уже приехал и познакомился с Гонтаром. Видимо, городской старшина и капитан лучников внушил ему уважение, поскольку он тут же пригласил его вместе поужинать.

– За столом познакомитесь со всей нашей семьей, – сказал ему Жак.

Он сообщил Жанне, что плотник из Орлеана приедет завтра и сразу примется за работу в Ла-Дульсаде. Похоже, Жаку больше всех не терпелось восстановить замок.

Следующий день был просто сумасшедший: нанимали людей, решали, как перестраивать каждую ферму.

Жанна жаждала обрести покой улицы Бюшри. Опьянев от свежего воздуха и новых впечатлений, Франсуа осмелел и громко требовал лошадь и собаку. Абигейл и Йозеф узнавали мир и пытались решить, какое место могут занять в нем, ибо, став христианами, получили право владеть землей. Они с восхищением срывали первые стебельки и блаженствовали в полях, словно в раю. И Жак, главное – Жак, который дышал только спертым воздухом меняльных контор и никогда не пачкал тонких рук землей, сразу же проникся любовью к новому владению. Жанна была поражена всем этим.