Ночные услады

Если Филипп изнасиловал ее сознательно, он не испытывал бы чувства вины. Да нет, он был точно так же одурманен, как и она сама. Марта рассчитывала на то, что на следующий день Филипп ни о чем не вспомнит, хотя зачем ей это понадобилось, Эльвина не понимала.

В лагере начался переполох, но Эльвина ничего не замечала, пытаясь осмыслить то, что узнала. Тильда встала и подошла к выходу. Вернувшись, она осторожно толкнула Эльвину.

— Тебя ищут. Филипп будет в ярости. Вернись к нему и расскажи о ребенке. Это единственный способ вернуть его.

— Он мне не поверит.

— Возможно, но ты должна попробовать. Иди, не то тебя поймают здесь и будет хуже.

Эльвина поднялась и подала кольцо Тильде.

— Сохрани его для меня. Филипп не позволит мне носить его. Он боится, что я убегу, если мне удастся купить себе свободу.

Тильда улыбнулась.

— Он поможет тебе, даже если не хочет этого. Иди к нему сейчас же.

Тильда вытерла слезы, глядя вслед Эльвине, которая, осторожно выбравшись из шатра, бросилась к лесу. Тильда посылала свою ненаглядную девочку в мир, где ей придется жить и принимать решения самой, полагаясь лишь на себя. Птенчик вылетел из гнезда. Тильде оставалось лишь надеяться, что крылья ее достаточно крепки для полета и мир не будет к ней слишком жесток. Тильда сжала кольцо в кулаке и мысленно обратилась к прежнему владельцу этого кольца, вымаливая у него прощение за то, что не уберегла его дочь от жизненных невзгод.

Эльвине удалось домчаться до леса незамеченной. В шатре Филиппа было пусто. Еще одна удача. Юркнув под полог, она отодвинула сундук и закопала нож в землю, затем задвинула сундук на место. Вымыв руки, Эльвина заплела косы и стала ждать, когда ее обнаружат.

Долго ждать не пришлось. Джон, оруженосец, вошел в шатер — Филипп приказал ему принести кое-что из оружия — и, увидев Эльвину, обомлел. Она сидела на кровати и штопала одежду. Филипп поднял на ноги весь лагерь, а она, оказывается, сидела и шила как ни в чем не бывало там, где ей надлежало быть.

— Надеюсь, ты не слишком сильно пострадал на турнире, Джон, — с состраданием спросила Эльвина.

Джон сорвал шапку, поклонился, попятился, затем вновь водрузил шапку на голову.

— Нет, благодарю, со мной все в порядке. Сэр Филипп желает видеть вас. Оставайтесь здесь. — С этими словами он исчез.

Эльвине было и смешно, и страшновато. Она представляла себе, в каком настроении явится Филипп. Лучше попридержать смех, не то он совсем разойдется, увидев ее улыбающейся.

Филипп ворвался в шатер, словно грозовая туча, готовая разразиться громом и молниями.

— Я приказал обшарить лес. Где, в каком чертовом месте ты была?

— Именно в чертовом, милорд, ибо этот шатер и тот, где я побывала, нельзя назвать иначе. Если вы будете продолжать в том же духе, милорд, я пожалею о том, что решила вернуться.

Почувствовав воздух свободы, Эльвина осмелела. Мужество вернулось к ней. Она смотрела в глаза Филиппу, видя, что он борется с желанием наказать ее за непослушание. Сдержавшись, Филипп вышел и приказал прекратить поиски. Затем вернулся в шатер. Гнев в его глазах сменился недоумением.

— Как ты выбралась отсюда? — спросил он.

— Ты считаешь, я настолько глупа, чтобы рассказать тебе об этом?

Филипп сжал кулаки. Чувствуя, что подвела его к опасной черте, Эльвина торопливо сменила тему:

— Почему ты не сказал, что искал меня?

Филипп не спешил с ответом. Он не знал, что и думать: Эльвина убежала, но все же вернулась. Почему? Филипп был сбит с толку. Он крикнул стражнику, чтобы ему принесли выпить, и только потом ответил вопросом на ее вопрос:

— Ты хочешь, чтобы я выставил себя круглым дураком тебе на потеху?

Эльвина выглядела так невинно с рукоделием в руках, что он готов был свернуть ей шею за учиненное ею вероломство, за всю боль, что она ему причинила.

— И по той же причине ты не сказал мне, что сдержал слово и позаботился о Тильде?

— Откуда я знал, что старуха не поведала тебе об ЭТОМ? Я был настолько глуп, что поверил, будто тебя тайно похитили. Ну как, ты вволю повеселилась, услышав мои признания? Все, с этим покончено. Теперь-то я знаю, что тебе нельзя верить. Твои глаза только кажутся честными. Ты пользуешься ими для того, чтобы размягчить мужчинам мозги и разжечь похоть. Но ты не умеешь держать слово, как и любая шлюха, а я — дурак.

Филипп поморщился от презрения к самому себе.

Неужели правда? Неужели этот рыцарь способен заметить такую мелочь, как цвет глаз его рабыни? Кровь прилила к щекам Эльвины. Рука, державшая иглу, задрожала.