Ночные услады

Эльвина встала, завернулась в простыню и начала собирать вещи. Ни одной лишней минуты она здесь не останется. Филипп знал, что ее дитя в колыбели Данстонского замка, и молчал.

— И куда это ты собралась?

— Не важно. Важно то, что я не собираюсь здесь оставаться.

От человека, предавшего ее дважды, она должна бежать куда глаза глядят. Уже давно пора бы бросить этот лагерь и Филиппа тоже.

— Ты останешься здесь. Я — твоя единственная защита, твой единственный шанс на то, что ты увидишь ребенка. Ты останешься здесь, как было условлено, пока мне не надоешь.

Это был приказ. У нее не было выбора, и он этим бессовестно пользовался.

Эльвина опустила руки. Филипп угрожал ей. Если ребенок в замке действительно ее ребенок, то во власти Филиппа позволить Эльвине увидеться с ним. Она уже унижала себя ради сына, так к чему останавливаться сейчас? Ее жизнь ничего не стоит. Ради ребенка она забудет о гордости. Но однажды убьет того, кто заставил ее так страдать.

Глава 14

Для всех, кто близко знал Филиппа и Эльвину, отчуждение между ними было более чем заметно. Никто, правда, не знал, чем оно вызвано. Эльвина продолжала лечить рану Филиппа днем и спать с ним ночью, но при этом вновь превратилась в пленницу с ледяным взглядом, какой была в самом начале. Филипп пребывал в мрачном расположении духа, поэтому к нему предпочитали не обращаться, чтобы не нарваться на грубость. Люди лишь плечами пожимали, стараясь поменьше общаться и с Филиппом, и с Эльвиной.

Тильда сразу заметила перемену и, стараясь действовать как можно тактичнее, попыталась выведать у своей подопечной, что произошло, но Эльвина отвечала односложно, и старушка оставила попытки разговорить ее. Эльвина понимала, что Тильда знала о ребенке в замке так же, как и Филипп, и тоже скрывала от нее правду. Похоже, ей, Эльвине, не на кого рассчитывать — у нее совсем не осталось друзей, все предали ее, включая Тильду и монаха Шовена.

День и ночь одна мысль не давала Эльвине покоя: ее ли сын живет в замке вместе с леди Равенной и Мартой? Она думала об этом, даже когда Филипп использовал ее для удовлетворения своей похоти. Эльвина больше не могла отдаваться страсти в полной мере, когда образ младенца стоял у нее перед глазами.

Филипп ежедневно устраивал военный совет, а Эльвина уходила все дальше в лес. Посаженные ею лекарственные травы пустили корни, но она утратила интерес к этому занятию. Посматривая на замок, в котором до сих пор жили обреченные, Эльвина думала о том, что отчаяние и безнадежность стали и ее уделом. Как их, так и ее освободит только смерть.

На берегу реки женщины стирали белье. Эльвина вдруг подумала о том, что ей ни разу не пришлось стирать свою одежду. Тильда всегда делала для нее всю грязную работу — и когда она с родителями путешествовала по стране в старой повозке, и когда родители умерли и ей нечем стало платить служанке за работу.

Среди женщин Эльвина заметила одну, которой не видела раньше. Она была одета в черное — не слишком популярный цвет среди тех, кто торгует собственным телом. Охваченная недобрым предчувствием, Эльвина направилась к берегу реки. Черная тень отделилась от других и исчезла в лесу.

Эльвина попыталась разузнать побольше о гостье, но те, кто что-то знал о ней, не желали делиться своими сведениями с любовницей командира войска.

Она подумала, не рассказать ли о своих подозрениях Филиппу. Конечно, женщина в черном могла быть жительницей деревни, но Эльвина была почти уверена, что видела Марту.

Она решила пройти к шатру по опушке. Погруженная в свои невеселые мысли, она заметила Раймонда, лишь услышав его голос.

— Думаешь, я все забыл? Не надейся, я жду своего часа. Говорят, последнее время Филипп не слишком доволен тобой. Как по-твоему, долго ли мне еще ждать своей очереди?

Эльвина все это время не вспоминала о Раймонде и исходящей от него опасности. Не видя его уже довольно давно, она решила, что он покинул лагерь. Но, как видно, ошиблась.

— Пока не встретимся в аду, — сквозь зубы процедила Эльвина и побежала прочь. Она даже не удивилась, отчего Раймонд не остановил ее.

Не желая развлекать мрачного Филиппа, Эльвина решила заглянуть к Тильде и просидела у нее до темноты. Потом, понурившись, побрела восвояси.

Ее появление послужило сигналом к началу ужина. В присутствии слуг молчание было извинительным, но и после того, как слуги ушли, они с Филиппом не обменялись ни словом. Эльвина делала вид, что ест, а Филипп притворялся, будто не замечает того, что у нее нет аппетита. Наконец, чтобы прервать тягостное молчание, Филипп заговорил: