Ночные услады

— Он означает: «Победи врага, и обеспечишь себе завтрашний день». Я как-то спросил его об этом. — Филипп произнес эту фразу каким-то отсутствующим тоном. Не успела Эльвина выразить удивление, он спросил: — Ты помнишь зал, залитый солнцем, светившим в узкие, с цветными стеклами, окна? На тебе было голубое платье с серебристой отделкой у ворота и рукавов, и волосы твои свободно падали на спину. Ты то и дело убирала их от лица, они мешали тебе, потому что ты катала по полу деревянный мяч, увлеченно играя сама с собой, пока один грубый молодой человек не поймал его и не спрятал у себя за спиной.

Эльвина во все глаза смотрела на Филиппа, заново открывая для себя знакомые черты. Его орлиный нос, задорные зеленые глаза. Она вспоминала Филиппа без морщинок у глаз, без шрама, уродующего щеку. Глаза его остались такими же ясными и яркими.

— Вы довольно больно шлепнули меня, милорд! После этого случая отец дал мне кинжал. Я поклялась, что ни один мужчина больше никогда не дотронется до меня!

— Значит, мне повезло, что я вскоре после этого случая уехал из страны, иначе ты продырявила бы мне спину куда раньше. Надеюсь, ваша жажда мести улеглась, миледи?

Филипп засмеялся, и лицо его вновь стало почти красивым. Эльвина дотронулась до его щеки, радуясь, что этот могучий воин сохранил в себе нежность и удержал в памяти подобное воспоминание.

— Возможно, но обещать ничего не могу. Почему ты спрашиваешь меня об этом? Все это было так давно. Разве теперь все это имеет значение?

— Ты даже не знаешь, где ты была в тот день, верно? Ты была во дворце у Мод, графини Анжуйской, матери короля Генриха. Генрих тогда был немногим старше тебя, но я был на службе у графа, а отец твой — наемным рыцарем. Он сказал мне, что согласился служить ему только ради Мод. Он хотел бы быть в ее войсках, когда они освобождали Англию от Стефана.

— Верно. Но ты видишь, к чему привела его храбрость и отвага: мы вернулись в Англию нищими, и нам пришлось бродить от одного замка к другому, прося подаяния. Те из его воинов, кто выжил на Святой земле, погибли в войне между Стефаном и Мод, так что некому было сражаться с вором, присвоившим себе законную собственность отца. А нанять войско ему тоже было не на что.

— А что за земли отняли у твоего отца? Ты знаешь?

— Нет. Я не прислушивалась к разговорам родителей. Я была счастлива и не понимала, насколько мы бедны, до тех пор пока мои родители не умерли. Тогда я осознала, что все, что у меня было, они отрывали от себя и отдавали мне. Плохо, когда понимаешь, что ты потерял, только когда былого уже не вернуть.

Филипп обнял Эльвину покрепче и положил светлую головку себе на грудь. Ресницы ее увлажнились слезами.

— Твой отец служил у Генриха. Теперь я в этом уверен так же, как и в том, что он потерял земли Данстона. Тильда должна была бы признать свой родной дом, не так ли?

Но Эльвина почти не слушала Филиппа. С нее было довольно его крепких и нежных объятий. Стоит лишь немного напрячь воображение, и тогда покажется, что ему нужна она, а не ее земли или имя. Впрочем, Данстон и так уже принадлежит ему. Что с того, что некогда замком владел ее отец?

— Тильда все знает. Она с детских лет жила в нашей семье. Но к чему это вам, милорд? Сейчас, когда все в прошлом, к чему вам это?

— Для нас все это, может, и совершенные пустяки, но для других это существенно меняет дело. Эльвина, позволь мне взять у тебя кольцо на время. Доверишь?

Пожалуй, впервые Филипп говорил с ней по-настоящему нежно и просил, а не требовал. За это Эльвина готова была отдать все. Да, он брал ее в гневе не раз, но никогда не обманул ее доверия. Она сняла цепочку с шеи и протянула ему.

— Сегодня надо еще многое успеть сделать, — пробормотал Филипп в ответ на ласковое прикосновение ее ладони к его груди.

— Да уж, есть дела поважнее, чем слушать тебя, — насмешливо ответила Эльвина.

— Тогда не слушай меня, волшебница, но не оставляй без внимания мои ласки.

Бороться дальше не имело смысла. Она сделала Филиппа своим рабом, словно заковала в цепи его сердце. Никто не касался его так, как Эльвина. Возможно, воспоминания об этой светловолосой маленькой девочке с таким ярким характером и очаровательной внешностью держали Филиппа в плену все эти годы. Ни одна женщина так не возбуждала его. И даже если, обнимая Эльвину, Филипп чувствовал, что она хочет его так же, как он ее, он сомневался в том, что завоевал нечто большее, чем тело этой женщины. Чтобы завоевать ее всю, потребуется целая жизнь, но победа стоила любого кровопролития. Филипп поцеловал ее.