Алюмен. Книга первая. Механизм Времени

«Всему есть предел. Силы на исходе, она на грани отчаяния, – понял Эрстед. Выслушав длинный, сбивчивый рассказ, он сочувствовал девушке, как ребенку, умирающему от чахотки. Хотя, вне сомнений, Пин-эр сама была виновата в своих злоключениях. – Иначе не согласилась бы на помощь лаовая. Ладно, начнем исследование. Итак...»

Ларец прямоугольной формы: 7ґ8ґ12 дюймов. Дерево неизвестной породы. Полировка. Окантовка из меди. Работа искусная, в старинном стиле. Металлические части блестят, как новые. В противоположность китайским изделиям, никаких излишеств: резьбы, лака, росписи.

Защелка – голова собаки с оскаленной пастью.

Эрстед потянулся к шкатулке. Позади скрипнул диван. Острый укол тревоги остановил датчанина: опасность! Если девица решит, что он собрался открыть ларец; если неверно истолкует его действия...

«Она меня убьет. И сбежит с ларцом».

На лбу выступили бисеринки пота. Главное – не делать резких движений. Когда завоевываешь доверие пса, битого судьбой и людьми, суета – залог неприятностей...

– Не волнуйтесь. Я не стану ее открывать. Я обещал.

Он помедлил и вновь протянул руки к шкатулке.

Ладони еще не успели коснуться дерева, как в кончиках пальцев началось легкое покалывание. Перед осмотром Эрстед по привычке закатал рукава рубашки. И теперь ясно видел: волоски на предплечьях встали дыбом.

Электризация? Все признаки налицо. Почему он ничего не ощутил, беря ларец у Пин-эр? Шкатулка хранилась в мешке. Наэлектризовалась об ткань? Нет, маловероятно... Эрстед на шаг отступил от стола. В углу еле слышно вздохнули.

С облегчением или с разочарованием – бог весть.

– Мне понадобятся приборы и помощник, – счел нужным пояснить он. – Нет, не вы. Князь, прошу вас, зайдите в гостиную.

Последние слова Эрстед повторил по-немецки, не повышая голоса. Вряд ли кто-то за пределами комнаты мог его услышать – если только не прятался за дверью. Однако не прошло и минуты, как дверь отворилась и в комнату вошел князь Волмонтович.

При появлении князя Пин-эр вскочила.

– Не удивляйтесь: у моего друга очень тонкий слух. Присаживайтесь, Казимир. И обождите, – Эрстед снова перешел на немецкий. – Ваша помощь не будет лишней. Как в процессе исследования, так и в случае... м-м-м... Если фрекен решит, что я плохо знаю физику, она набросится на меня. Нервы, сами понимаете.

Волмонтович уселся в кресло и замер, как истукан.

– Как чувствовал: взял в дорогу гальваноскоп... – Эрстед открыл баул. – Надо же, какой заряд! Боюсь, шкалы не хватит. Ничего, есть сменные пружины...

Гальваноскоп он возил в разобранном виде и теперь занялся сборкой. Установил на штативе постоянный магнит. Разместил меж полюсами валик с витком проволоки. Выше прикрепил шкалу, разграфленную делениями, и подвижную стрелку.

Закончив, он критически оглядел конструкцию и извлек моток провода.

– Чуть не забыл! – хлопнув ладонью по лбу, Эрстед вновь нырнул в недра баула. Он будто скинул с плеч лет двадцать. Глаза пылали азартом, щеки разрумянились. – Сначала магнетическая составляющая... Вот!

Он победно продемонстрировал зрителям компас в оловянном корпусе. В другой руке Эрстед держал мерную ленту.

– Ну-с, приступим!

Отойдя к дальней стене, он сориентировал компас так, чтобы стрелка указывала на отметку «Nord», – и стал шаг за шагом приближаться к ларцу. Едва стрелка качнулась вправо, он положил компас на пол, замерил расстояние и продолжил сближение. Стрелка отклонялась все больше. Наконец Эрстед поднес компас вплотную к объекту, и она уставилась строго на юг.

– Крайне любопытно...

Пин-эр терялась в догадках. Что делает лаовай? Разве можно что-то узнать о призраке, а тем более – совладать с ним при помощи инструментов?! Отец относился к этому человеку с большим уважением... В любом случае, у нее нет выбора.

Князь с безучастностью статуи наблюдал за происходящим. Всяких опытов он успел насмотреться всласть. С точки зрения Волмонтовича, ничего экстраординарного не происходило.

Рутина...

– Прекрасно! – Эрстед обвел компасом вокруг ларца. – Теперь составим диаграмму распределения...

Он метнулся к столику, где ждал чернильный прибор. Макнув в тушь перо (к счастью, здесь имелись не только кисти!), размашисто изобразил нечто, похожее на упрощенную мишень, – два концентрических круга, перекрестье в центре, градуировка...

Курсируя туда-сюда, Эрстед фиксировал числовые значения магнитных склонений по разные стороны от шкатулки. Он бормотал какие-то цифры и коэффициенты, вслух производил вычисления, забрызгал тушью все вокруг, а когда стрелка компаса, помещенного строго над шкатулкой, завертелась как бешеная – замер на целую минуту. Лишь пальцы левой руки жили своей жизнью, сухо щелкая через равные промежутки времени.