КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ

– Не будьте так жестоки. Мы с Сесилом любим спускаться на дно жизни. Это забавно. Иначе трудно понять, что такое Шанхай. Ну ладно, расскажите мне о своем безрадостном дне. Вы выглядите подавленным. Догадываюсь, что прорыва в деле добиться не удалось.

– Прорыва действительно нет, но я отнюдь не подавлен. Картина начинает вырисовываться все четче.

Когда я начал рассказывать Саре, как провел более двух часов, ползая на коленях по гнилой лодке, в которой были найдены три разлагающихся трупа, она скорчила гримасу и прервала меня:

– Какая мерзость! Кто-то рассказывал сегодня в теннисном клубе, что у трупов были отрезаны руки и ноги. Это правда?

– Увы, да.

Она поморщилась.

– Об этом даже противно думать. Эти китайцы ведь были рабочими с фабрики? Но разумеется, такие люди не могут иметь ничего общего с… с вашими родителями.

– Напротив, полагаю, это преступление все-таки имеет отношение к делу моих родителей.

– Вот как? В теннисном клубе говорили, что эти убийства связаны с пресловутой Желтой Крысой. Что убитые – родные и близкие Желтой Крысы.

– Желтого Змея.

– Простите?

– Это коммунист-предатель. Желтый Змей.

– Ах да. Какая разница, все это так мерзко! О чем только думают китайцы, перегрызая друг другу глотки в такой момент? Как вы считаете, красные и правительство могли бы хоть ненадолго сплотиться перед лицом японской угрозы?

– Боюсь, ненависть между коммунистами и националистами зашла слишком далеко.

– Вот и Сесил так же считает. О, вы только посмотрите на него! Ну как он может так играть?

Я проследил за направлением ее взгляда и увидел, что сэр Сесил, сидевший к нам спиной, сполз на бок и почти всей своей тяжестью лежит на столе. Казалось, он вот-вот упадет со стула.

Сара взглянула на меня с явным смущением. Потом встала, подошла к мужу, положила руки ему на плечи и начала что-то тихо говорить ему на ухо. Сэр Сесил очнулся, посмотрел вокруг. Вероятно, в этот момент я на секунду отвлекся, так как не могу сказать точно, что произошло дальше. Когда я снова посмотрел в их сторону, Сара, покачиваясь, словно ее ударили, шла обратно. На какой-то миг мне показалось, что она сейчас потеряет равновесие, однако ей удалось устоять. Я взглянул на спину сэра Сесила, который опять сидел ровно, сосредоточившись на игре; ни за что нельзя было бы сказать, что он – виновник неуверенной походки жены.

Сара увидела, что я смотрю на нее, улыбнулась и, подойдя, села рядом.

– Он устал, – сказала она. – У него еще столько энергии. Но в его возрасте следует больше отдыхать.

– Часто вы бываете в этом заведении?

Она кивнула.

– И еще в нескольких таких же. Сесил не любит шумных и ярко освещенных мест. Он считает, что в подобных клуба» невозможно выиграть.

– Вы всегда сопровождаете его в этих вылазках?

– Должен же кто-то за ним присматривать! Он, знаете ли, немолод. О, для меня это ничуть не обременительно! Мне даже интересно. К тому же здесь перед нами приоткрывается истинное лицо города.

Шумный вздох донесся от игорного стола, и все игроки заговорили одновременно. Я видел, как сэр Сесил попытался встать, и только тут понял, насколько он пьян. Он шмякнулся обратно на стул, но вторая попытка увенчалась успехом, и он, шатаясь, направился к нам. Я поднялся, приготовившись обменяться рукопожатием, однако он положил руку мне на плечо – не в последнюю очередь, чтобы сохранить равновесие, – и воскликнул:

– Мой дорогой мальчик, дорогой мой мальчик! Я так рад вас видеть.

– Поймали вы удачу, сэр?

– Удачу? Ал нет, нет. Паршивый вечер. Вся эта проклятая неделя была гнусной, гнусной, гнусной. Но ведь никогда не знаешь заранее, что будет. Я еще поднимусь снова – ха-ха! Восстану из пепла.

Сара тоже вскочила и протянула руку, чтобы поддержать его, но он, не глядя, отмахнулся от неё и обратился ко мне:

– Послушайте, хотите коктейль? Внизу есть бар.

– Благодарю вас, сэр, но мне пора возвращаться в отель. Завтра снова предстоит трудный день.

– Приятно видеть, что вы усердно работаете. Я, конечно, и сам приехал в этот город с намерением кое-что тут наладить. Но видите ли, – он наклонился ко мне так, что его лицо оказалось всего в одном-двух дюймах от моего, – для меня это оказалось слишком темным делом. Пока – слишком темным.

– Сесил, дорогой, давай поедем домой.

– Домой? Эту крысиную нору в отеле ты называешь домом? У тебя, моя дорогая, передо мной преимущество, поскольку ты – бродяга. Вот почему тебе все нипочем.