КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ

Глава 15

Некоторое время я ходил по дому в сопровождении мистера Лина. Несмотря на преклонные годы, походка у него была весьма уверенной. Он нес тяжесть своего коренастого тела довольно легко, разве что чуть-чуть медленно, и ни разу не остановился передохнуть. Я следовал за его темным халатом и шаркающими шлепанцами вверх и вниз по узким лестницам, вдоль дальних коридоров, зачастую освещенных всего одним фонариком. Он провел меня через пустующие, оплетенные паутиной помещения, мимо многочисленных аккуратно составленных деревянных ящиков с бутылками рисовой водки. Потом мы очутились в роскошно обставленной части дома – здесь были красивые ширмы, портьеры и множество фарфоровых безделушек, выставленных в нишах. Каждый раз, открывая дверь, хозяин дома отступал назад, давая мне пройти. Я побывал в самых разных местах, однако – по крайней мере до определенного момента – ничто не показалось мне знакомым.

Но вот наконец, войдя в очередную комнату, я ощутил, что она мне что-то напоминает. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы я с волнением понял: это наша бывшая библиотека. Она сильно изменилась – потолок стал намного выше, одна стена была пробита, и помещение приобрело форму буквы L. А там, где когда-то находилась двойная дверь, соединявшая библиотеку со столовой, теперь был глубокий простенок с составленными в нем ящиками рисовой водки. Тем не менее это, несомненно, была та самая комната, в которой я ребенком переделал столько домашних заданий.

Я сделал еще несколько шагов, озираясь по сторонам, но через пару минут, заметив, что мистер Лин наблюдает за мной, смущенно улыбнулся.

– Разумеется, мы многое здесь перестроили, – сказал он словно в ответ на мою смущенную улыбку. – Прошу покорно извинить нас. Но вы должны понять: мы ведь прожили здесь более восемнадцати лет, кое-какие перемены были необходимы для удобства моей семьи и моего дела. Думаю, те, кто занимал этот дом до нас, и те, кто занимал его до них, тоже значительно перестроили и переоборудовали его. Мне очень жаль, дорогой сэр, но, полагаю, мало кто мог поверить, что настанет день, когда вы и ваши родители… – Он замолчал, не закончив фразы. Быть может, ему показалось, что я не слушаю. А может быть, как большинство китайцев, он испытывал неловкость, принося извинения.

Я еще некоторое время молча оглядывал комнату, потом спросил:

– Значит, этот дом больше не принадлежит компании «Баттерфилд и Суайр»?

Мистер Лин не смог скрыть изумленного недовольства, но, тут же рассмеявшись, ответил:

– Сэр, этот дом принадлежит мне. Я понял, что невольно обидел его, и поспешил загладить вину:

– Да-да, разумеется. Простите меня, Бога ради,

– Не волнуйтесь, мой добрый господин. – Сердечная улыбка тут же снова засияла на его лице. – Вопрос был не лишен смысла. В конце концов, когда вы с вашими родителями здесь жили, ситуация была именно такова. Но давным-давно все изменилось. Мой добрый господин, если бы вы тали, как изменился за эти годы Шанхай! Все, абсолютно все переменилось, и не раз. Но эти изменения, – он со вздохом обвел рукой комнату, – ничто по сравнению с остальным. Есть районы, которые я в свое время знал как свои пять пальцев, по которым ходил каждый день, а теперь все для меня там чужое, и я могу в два счета заблудиться. Город меняется, меняется постоянно. А теперь вот японцы, они тоже наверняка пожелают все переделать по-своему. Самые ужасные перемены, быть может, еще впереди. Но нельзя впадать в пессимизм.

Некоторое время мы стояли молча, продолжая озираться по сторонам, затем мистер Лин тихо произнес:

– Моей семье, конечно, будет грустно покидать этот дом. Здесь умер мой отец. Здесь родились два моих внука. Но то, что сказала моя жена – вы должны простить ей откровенность, мистер Бэнкс, – она сказала от нашего общего имени. Мы почтем за великую честь и привилегию вернуть этот дом вам и вашим родителям. А теперь, если позволите, мой добрый господин, продолжим экскурсию.

Кажется, вскоре после этого мы поднялись по застеленной ковровой дорожкой лестнице, которой явно не было во времена моего детства, и очутились в роскошно отремонтированной и обставленной спальне. Стены были обтянуты великолепным шелком, фонарики излучали мягкий красноватый свет.

– Комната моей жены, – сообщил мистер Лин.

Я понял, что уютный будуар, где пожилая дама скорее всего проводила в уединении большую часть дня, для него – святилище. В теплом свете фонариков я различил карточный столик, на котором был разложен пасьянс; однотумбовый письменный стол с маленькими ящичками, украшенными висячими золотыми ручками; широкую кровать с балдахином на четырех столбцах, задернутую тончайшей драпировкой. Куда ни глянь, всюду изысканные украшения и предметы, истинное назначение которых мне было неведомо.