Литературный призрак

Поймите меня правильно. Я думаю, что отец мой был полнейшее куриное дерьмо. Отыскать в нем хоть какое-нибудь достоинство труднее, чем иголку в реке Янцзы. Ни разу не сказал он мне ласкового слова, мою невинность продал за пару чайников. Но он мой отец, а долг потомков — заботиться о душах предков. К тому же я хочу спокойно спать, хочу, чтоб он перестал являться мне с умоляющим видом. И наконец, это будет неуважением к Святой горе, если я, всю жизнь прожив на ней, так и не совершу паломничества на вершину. А я уже в том возрасте, когда старая женщина, проснувшись и не сумев подняться с постели, может понять, что вчера был последний день, когда она еще могла идти куда хочет, да не знала об этом.

Стояло прекрасное утро, сезон дождей еще не наступил. Я поднялась вместе с солнцем. Дерево приготовило мне немного еды. Я заперла чайный домик, спрятала шкатулку под грудой камней в своей пещере и начала подъем. Пятьдесят лет назад я добралась бы до вершины еще засветло, но теперь хорошо, если за два дня доберусь.

Шаг за шагом, промоины, шаг за шагом, могучие деревья, еще шаг, тропа цепляется за самый край света. Несколько шагов на солнце. Несколько шагов в тени.

С наступлением вечера я разожгла костер под навесом разрушенного монастыря. Накрылась зимним платком и уснула. Учитель Будда сидел, покуривая, у моего изголовья и охранял меня, как и всех паломников. Проснувшись, я нашла рядом миску риса и чашку черного чая, еще горячего.

Вдруг я очутилась в будущем веке. Гостиницы в пять и даже в шесть этажей! В магазинах — блестящие штучки, которые ни для чего не нужны. Рестораны с блюдами, которые пахнут незнакомо. Ряды огромных автобусов с разноцветными окнами, и в них — одни чужеземные дьяволы! Автомобили налезают друг на друга и визжат, как стадо свиней. По воздуху летают сундуки с людьми — и никто не удивляется! Вдруг пахнуло, как из пещеры. Я подошла поближе и заглянула внутрь, через спины людей. На возвышении стоял мужчина и целовал серебристый грибок. За спиной у него натянута белая ткань, на ней — фигуры влюбленных, какие-то слова. Я поняла, что мужчина поет! Поет о любви, о теплом ветерке, о грустной иве.

Меня чуть не сбил с ног носильщик — он нес на носилках чужеземку в черных очках, хотя солнце уже зашло.

— А ну, посторонись-ка!

— Не скажете, как пройти на вершину Святой горы? — спросила я.

— А ты где находишься?

— Это и есть вершина?!

— Вершина, вершина.

— А где ж тогда храм? Мне нужно помолиться за упокоение души моего…

— Да вот же он! — кивнул носильщик.

Храм окружали строительные леса из бамбука. По настилам вверх-вниз сновали рабочие. Несколько человек внизу играли в футбол, две древние статуи монахов заменяли им ворота. Я подошла поближе к вратарю — хотела убедиться, что глаза меня не подвели.

— Господи! Да это никак Головастый, генерал красной дружины?

— Какого черта тебе надо, старуха? Ты кто такая?

— Когда мы виделись последний раз, твоя нога стояла у меня на горле, а сам ты распалился, как кобель. Ты разрушил мою чайную и ограбил меня.

Он вспомнил, но притворился, что не узнал меня, и отвернулся, бормоча что-то неразборчивое. В этот момент мяч влетел мимо него в ворота, раздался радостный крик.

— Просто чудеса в решете! Да ты и впрямь, как я посмотрю, головастый! Сначала ты командовал теми, кто разрушал храмы. А теперь ты командуешь теми, кто их восстанавливает! Это у вас, видно, называется «социалистическая модернизация»?

— С чего ты взяла, что я командую?

— Потому что, даже увильнув от работы, ты выбрал занятие полегче.

Головастый не знал, что ответить. Его лицо принимало то одно выражение, то другое. Рабочие услышали мои слова и стали с подозрением поглядывать на Головастого. Я прошла мимо, ко входу в храм. Вокруг стучали молотки, визжали пилы. Злоба — это демон, который может прогрызть человека до мозга костей.

Очень много такого уже случилось. Учитель Будда всегда говорил мне, что прощение дарует жизнь. И я согласна. Прощение дарует жизнь — тому, кто прощает.

Я вошла через высокую дверь и растерянно остановилась, не зная, что делать дальше. Пожилой монах со сломанным носом подошел ко мне и спросил:

— Вы ведь хозяйка чайного домика?

— Да, — кивнула я.

— Тогда будьте моей гостьей! Пройдемте в Святилище, я угощу вас чаем.

Я колебалась.

— Прошу вас. Не бойтесь. Мы очень рады вам.