Герой иного времени

«Я здесь. Приходите, я жду на веранде. Очень боюсь. Вдруг Вы меня не узнаете?»

* * *

Он узнал ее сразу, хотя на веранде было много дам — как раз подошло время пятичасового чая (эта английская мода перекочевала из столиц и на кавказский курорт). Притом Алина оказалась совсем не такой, как он запомнил: ничего хрупкого и золотистого — высокая, статная женщина с черными волосами. Но сомнений не возникло: она одна из всех была живая, а прочие женщины и девицы показались ему куклами. Он на них и не поглядел.

Поднимаясь по ступенькам, Никитин споткнулся, чего с ним вследствие природной ловкости никогда не случалось. Но это, конечно, объяснялось не мистикой, а тем, что он не мог отвести от Алины глаз.

Она тоже смотрела на него не отрываясь. Собралась было — и забыла встать. Узкая рука мяла салфетку.

Не поздоровавшись, даже не поклонившись, Олег Львович сел к ее столику без приглашения, а ведь считал себя человеком воспитанным.

Очень долго, даже трудно сказать сколько именно, они молча глядели друга на друга.

Вдруг Никитин понял, в чем истинная причина страха, с которым он ждал этой встречи.

Все прежние женщины, попадавшиеся на его пути, были, как запятые в длинном, сложносочиненном предложении его жизни, Алина же — как точка. После нее никого не будет. И ничего не будет. Для мастера науки выживания это звучало страшно.

А в следующую секунду после этого озарения Олегу Львовичу стало смешно. «Чего ж тут страшного?» — сказал он себе и улыбнулся.

Тут же улыбнулась и она, одновременно заплакав.

— Не обращайте внимания. Это я от облегчения, — сказала Алина, смахивая слезинку. — Теперь всё будет хорошо. Мы будем жить долго и счастливо.

Память о голосе не обманула. Он был именно такой, какой слышался Никитину все минувшие годы.

Потом всё было гораздо лучше, чем хорошо. Всё было совершенно: очень просто и в то же время головокружительно.

Безо всяких предварительных обсуждений Алина сразу же переехала к Никитину во флигель, оставив горничную укладывать багаж. После бесконечно долгой разлуки не хотелось расставаться даже на час.

Оба были не избалованы счастьем, поэтому каждый его лучик, каждый дополнительный штрих казались волшебством. И чем далее, тем больше.

Им было так невыносимо хорошо, что ночью по молчаливому уговору они даже не кинулись друг другу в объятья. И поцелуев не было, ни единого. Не от стеснительности, не из дани приличиям. Зачем пить драгоценный напиток любви сразу, залпом? Так можно и захлебнуться.

Они не раздевались, не ложились. Сидели в креслах друг напротив друга и по большей части молчали. Если говорили, то коротко и о вещах, мало существенных по сравнению с чувствами, которые испытывали.

Олег Львович, например, сказал, что подал прошение об отставке, но придется ждать два или три месяца.

— Это ничего, — отвечала Алина. — Ведь мы проведем их вместе.

В следующий раз молчание нарушила она:

— Я знаю, у вас ничего не осталось. И у меня средств почти нет. Наверное, мы будем нуждаться.

— В чем? — спросил он с веселым недоумением. Оба засмеялись.

Перед рассветом он сел на пол, положил голову ей на колени.

— Всё в самом деле будет хорошо? — спросила она, пытливо глядя ему в глаза. — Мы больше никогда не расстанемся?

— Никогда.

— Вы мне это обещаете?

— Слово чести.

Тогда Алина успокоилась, откинула голову. Вскоре по ровному дыханию он понял, что она спит.

Уснул и Никитин.

Впервые за бог знает сколько лет ему привиделся сон.

Чудо что за сон, хотя пересказать — ничего особенного. Просто он шел по пустому осеннему полю, мимо маленькой серой реки, в лицо дул холодный ветер, в небе клином летели птицы. Ни одной горы вокруг, а тропинка ровная и прямая, безо всяких зигзагов.

Утром всё было по-другому. Алина Сергеевна перестала быть кроткой, нежной и молчаливой, а сделалась деятельна и даже воинственна. Она объявила, что живет Никитин ужасно, по-варварски, и, коли им судьба провести тут два или три месяца, надобно обратить квартиру в приличный вид. От помощи Олега Львовича она с пренебрежением отказалась, сказав, что управится вдвоем со своей Наташей. Никитину было велено куда-нибудь уйти, но только недалеко, лучше всего к Иноземцову — и находиться там, пока не призовут.

— Вот еще что, — сказала в спину покорному жениху Незнамова. — Пригласите ваших друзей вечером. Хочу на них поглядеть.