Безмолвная честь

— Домой, — наконец-то произнесла она. Теперь у них не было другого дома.

Глава 18

Кораблю США «Генерал У.П. Ричардсон» понадобилось две недели и один день, чтобы переплыть Тихий океан. Точно по расписанию он причалил в Кобе рано утром. Путешествие показалось Хироко бесконечным; как и в прошлый раз, корабль прошел мимо Гавайских островов не останавливаясь. Тойо нравилось плавание, все казалось ему чудесным, Единственный ребенок на корабле, он вскоре стал всеобщим любимцем и баловнем.

В то утро, когда корабль стал на якорь в Кобе, Хироко была непривычно молчаливой. Ее охватило странное чувство, напоминающее то, что она испытывала перед отъездом из Японии: тогда ей было больно расставаться с родителями, но она не могла отказаться, чтобы не огорчить отца… всего на год, повторяла она… да, только на один год, обещал отец, но вместо того прошло почти четыре с половиной года, переполненных событиями.

Хироко наблюдала за суетой на пристани, молча вслушивалась в перебранку портовых рабочих, крики чаек, возгласы пассажиров. В порту стояла обычная суета, в которой ощущались признаки военного времени. То и дело мелькали американские солдаты — почему-то их вид даже на родине странным образом успокаивал Хироко. Теперь она уже не знала, кто ей друг, а кто враг. За четыре года в ее жизни перепуталось слишком многое.

Крепко держа Тойо за руку, она спустилась по трапу, отказавшись от услуг носильщиков. У пристани выстроились такси, и когда Хироко попросила одного из таксистов довезти ее до станции, он поинтересовался, куда она направляется. Узнав, что Хироко едет в Киото, он предложил довезти ее туда за пятьдесят долларов. Предложение было выгодным, и Хироко согласилась.

— Вы давно покинули Японию? — спросил водитель, пока они катили по дороге, которую Хироко не помнила. Дорога давно нуждалась в ремонте, была покрыта выбоинами и трещинами.

— Больше четырех лет назад, точнее, четыре года и три месяца.

— Вам повезло, — отозвался водитель. — Здесь в войну всем пришлось нелегко. Должно быть, в Штатах вам жилось хорошо.

Хироко" не стала объяснять про лагеря, считая, что водитель прав: на родине японцам было гораздо хуже.

— А что же теперь? — растерянно спросила она, обнимая Тойо. Он прислушивался к незнакомому языку. В лагере малыш часто слышал японский, но за последний год почти забыл его. Хироко всегда говорила с ним по-английски, и потому он не понимал ни слова.

— Везде по-разному — кое-где получше, а в иных местах совсем худо. В Киото живется так себе. Правда, ни один из храмов не пострадал.

Но Хироко беспокоила не сохранность храмов, а судьба родителей. Она не получала от них вестей о тех пор, как разразилась трагедия в Пирл-Харборе.

— Кругом одни американцы — остерегайтесь их. Они считают всех японок гейшами.

Хироко усмехнулась, но тоже заметила, как американские солдаты смотрят на женщин.

— Будьте осторожны, — еще раз повторил водитель, сворачивая за угол. Через два часа они добрались до Киото. Обычно этот путь занимал меньше времени, но дорога была запружена, к тому же на ней часто встречались объезды и сильно поврежденные участки.

Хироко затаила дыхание, увидев знакомые места Казалось, здесь ничто не изменилось. Все было прежним, как помнила Хироко. Она была уверена, что видит сон. Поблагодарив водителя и заплатив, она взяла Тойо за руку, подхватила вещи и застыла на месте.

— Может, вас подождать? — дружески спросил водитель, но Хироко покачала головой, зачарованная видом дома, который снился ей тысячи раз. Дома, в котором она выросла.

— Нет, спасибо. — Она помахала водителю, и тот уехал в Кобе. Хироко не сдвинулась с места. Тойо удивленно наблюдал за ней.

Наконец она осторожно открыла ворота. Они скрипнули, как прежде, лужайка за ними заросла травой, но вокруг ничего не изменилось, не было сломано. Медленно подойдя к дому, Хироко коснулась колокольчиков. Никто не вышел ей навстречу. Шагнув на крыльцо, Хироко постучала по сёдзи, но так и не дождалась ответа и встревожилась Она хотела предупредить родителей о своем приезде, но не сумела.

Она раздвинула седзи и, заглянув в дом, почувствовала, как у нее перехватило горло. Внутри ничто не изменилось.

Даже свиток по-прежнему висел в токонома на том же месте, где Хироко видела его, когда была ребенком, а бабушка учила ее доставлять букеты и украшать ими нишу со свитком. И теперь там стояли цветы, но они давно засохли. Очевидно, обитатели дома перебрались в другое место.