Безмолвная честь

Декан предложил Хироко, как и предполагалось, покинуть колледж на время рождественских каникул вместе с другими студентками, а после Рождества снова вернуться.

— Уверен, к тому времени все уладится, и ты вновь возьмешься за учебу.

Всю неделю Хироко выходила из комнаты только на время экзаменов. Она даже ела в одиночестве, опасаясь встречаться со студентками в столовой. Но училась она прилежно, как всегда, — Хироко считалась в колледже одной из лучших учениц.

— Для всех нас наступило тяжелое время, особенно для девушек с Гавайских островов, — сказал декан. Таких студенток в колледже было только двое, никто в их семьях не пострадал, но каждый раз, видя Хироко, они были готовы разорвать ее. — Ты получила какие-нибудь вести о своих родных? — вежливо поинтересовался декан.

— Они хотят, чтобы я осталась здесь, — прошептала Хироко. — Отец не разрешил мне вернуться в Японию.

Значит, она напрасно считала месяцы и недели. Только этой ночью Хироко поняла, что, возможно, пройдут годы, прежде чем она сумеет вернуться на родину. При этой мысли на ее глаза навернулись слезы, и она благодарно взглянула на декана, который был так добр, что позволил ей вернуться в колледж после Рождества. В конце концов, она была врагом, и теперь ее могли запросто исключить. Всю неделю она читала в газетах статьи о преступлениях «подлых япошек», и это причиняло ей немало мук.

— Рождество будет трудным для всех нас, — грустно произнес декан. У каждого ушел в армию кто-нибудь из родных или близких. Мало кого из жителей страны не коснулась война. — Но в новом году ты сможешь со свежими силами взяться за учебу, Хироко. Мы будем рады видеть тебя. — Декан поднялся и пожал Хироко руку, а выйдя в коридор, Хироко обнаружила, что вся дрожит. Она по-прежнему могла учиться!

Ее не исключили! Хироко с удивлением ощутила, что обрадовалась этой новости. В отличие от студенток по крайней мере преподаватели не относились к Хироко так, словно она лично разбомбила Перл-Харбор.

Вечером она уложила вещи, чтобы на следующий день вернуться в Пало-Альто Впервые за четыре дня Шерон и Энн тоже появились в комнате и стали собираться и впервые со дня трагедии в Перл-Харборе переночевали здесь же. Дважды за эту ночь всем им пришлось спускаться в подвал по сигналу тревоги. Каждую ночь наблюдатели передавали донесения о вражеских самолетах, движущихся к побережью, о подводных лодках, готовых атаковать патрульные прибрежные суда. Но ни самолеты, ни авианосцы ни разу не материализовались — как и подводные лодки с торпедами.

Единственным следствием многочисленных тревог была паника.

На этот раз Такео сам приехал за Хироко, и она испытала невыразимое облегчение, увидев дядю и тетю Рэй. Неделя прошла для нее в непрекращающихся муках, никто из соседок не попрощался с ней и не пожелал счастливого Рождества.

Усевшись в машину с родственниками, Хироко расплакалась не могла сдержать радости при виде их.

— Это было ужасно, — произнесла она по-японски.

Каждый раз, заговаривая теперь с ними, она забывала про английский. Обычно дядя и тетя не обращали на это внимания, но на этот раз Рэйко резко заявила, что Хиреко должна говорить только по-английски.

— Но почему? — изумилась Хироко. Она знала, что тетя понимает ее, а английский теперь давался ей с особенным трудом.

— Так надо, Хироко, как бы трудно тебе ни было. Мы вступили в войну с Японией, — печально, но твердо объяснила тетя. — Тебя могут принять за шпионку.

— Пожалуй, это уж слишком, — улыбнулся ей дядя Так, считая, что на этот раз жена зашла чересчур далеко. Однако согласился, что говорить по-японски теперь было бы нетактично. — Думаю, Хироко, тебе следует прислушаться к совету тети Люди кругом напуганы И вправду, сообщения в газетах становились все истеричнее и чудовищнее — об угрозе «япошек», их самолетах и бомбах. Командир западного оборонного округа генерал Девитт нагнетал истерию в прессе.

К субботе Италия, Германия и Япония, как и Румыния и Болгария, объявили войну против союзников. Хироко чувствовала себя так, словно ее лично бомбили всю неделю, она была совершенно измождена. Весь день она проспала, проснувшись лишь затем, чтобы помочь Рэйко приготовить ужин. Тами беспокоилась за нее, но мать велела оставить Хироко в покое. Она надеялась, что воздушного налета не случится.

Только в воскресенье Хироко увиделась с Питером. Он пришел проведать Така, но знал, что Хироко дома, и сгорал от желания увидеть ее. Она медленно спустилась в гостиную в темно-сером кимоно и с серьезным выражением на лице, — она показалась Питеру измученной, грустной и повзрослевшей. Хироко поклонилась ему, как делала всегда, но на этот раз дядя решительно взял ее за плечо.