Дитя Ойкумены

– Больше ничего.

– Давайте ваш буклет. Как вас зовут, душа моя?

Выслушав ответ, режиссер лучевым маркером выжег на глянце: «Регине ван Фрассен от беспомощного насильника». Вернуть буклет он не спешил. Думал о чем-то своем, задерживая очередь стоящих за автографом. Раздувал татуированные крылья носа. И наконец дописал ниже:

«Не ходи в режиссеры. Не будь дурой!»

Регина покраснела до корней волос. Только что она размышляла, как хорошо было бы стать знаменитой режиссершей и тиранить орду трансеров типа Фомы. На всякий случай девушка проверила блоки. Нет, Монтелье и не думал соваться в ее мысли. Дальше разговоров о насилии он не заходил. Лишь на периферии восприятия – скорее призрак, чем правда – затихал сухой, беззвучный, знакомый смешок.

II

– Ри, ты что-нибудь поняла? Это было арт-нуво?

Капитан ван Фрассен выглядел так, словно, явившись в аудиторию принимать экзамен по тактике эскадренного боя, он неожиданно оказался на зачете по хрематологии. Да еще и в качестве студента.

– Не арт-нуво, папа, – титаническим усилием Регине удалось сохранить серьезный вид. – Эмо-авангард. Тут надо не понимать, а чувствовать.

«Страсть и власть» – фильм, который они смотрели после ужина – по правде сказать, Регину тоже не впечатлил. Разве что отдельные чувственные «коктейли». Героиня ждет любимого, стоя на мосту под дождем: предвкушение, тревога, паника – он не придет, он ее бросил, он попал под мобиль… Счастье на грани помрачения – любимый объявляется в конце улицы, а героиня готова прыгнуть в воду, чтобы умереть на пике восторга. И еще та сцена, где она читает письмо от брата. И полет любимого на дельтаплане. Любимый, кстати, похож на Фому! Жаль, в фильме его переживаний очень мало.

– Нет, я ничего не имею против страстей, – тон отца противоречил сказанному. – Но ведь это просто каша! Ни связи, ни логики; ни финала…

В угловой ложе самозабвенно рыдала дама с наголо депилированной головой. Стразы, имплантированные на штифтах в череп дамы, походили на слезы, ненароком залетевшие вверх.

– Это – настоящее искусство!

Линда сияла звездой первой величины.

– Ну, допустим, – не стал спорить тактичный капитан. – Но мне трудно без сюжета…

– Сюжет устарел, – отрезала Линда. – Как костыли! На которые опирались древние калеки. В искусстве главное – чувства героев. Донести их до зрителя, заставить сопереживать…

Шпарит, как по учебнику, восхитилась Регина.

– Но если так, зачем нужен видеоряд? Звуки? Запахи? Когда можно транслировать голые эмоции…

– Вот именно, дядя Тео! Ри, твой папа – умница! Трансляция чистых эмоций – следующий шаг.

– Увы, – сдался капитан. – Я не умница. Я солдафон. Я этого не понимаю.

– Вы не одиноки, Теодор.

Рядом, сияя белозубой улыбкой, образовался Клаус Гоффер. В руке он держал бокал мартини.

– Клаус! Вы тоже ничего не поняли в этих страстях?

– Бред сивой флуктуации!

Гоффер был заметно навеселе.

Линда обиженно надула губки. Регина не удержалась и хихикнула. Сзади к мужчинам неслышно подошли их жены, переглянулись – и взяли мужей под руки. От неожиданности Гоффер едва не пролил мартини.

– Нельзя же подкрадываться, как кошка! Тебе понравился фильм, дорогая?

– Я плакала. Но в целом – ерунда.

– Полностью с вами согласна…

Все-таки здорово, подумала Регина, что мы выбрались на фестиваль. Вот только папа всё время проводит с мамой. Медовый месяц себе устроили! Нет, я, конечно, взрослая и всё понимаю… Даже на Фому внимания не обратили! У дочери появился кавалер, а родителям хоть бы хны! Еще и кавалер – непонятно чей. То есть, понятно, без вопросов, но Линда думает иначе…

– Покорнейше прошу извинить меня за опоздание.

Герцог Оливейра выглядел странно сосредоточенным. Казалось, извиняясь, он одновременно решал в уме сложную математическую задачу. «Жаль, что папа не в кителе, – вздохнула Регина. – Они бы здорово смотрелись рядом! А в этом дурацком смокинге…» Девушка преувеличивала. Смокинг сидел на ван Фрассене, как влитой. Тем не менее, в цивильном капитан смотрелся непривычно. Однако мама настояла. «Когда ты в форме, я чувствую, что между нами стоит она.»

«Кто?» – изумился капитан.

«Твоя служба! Я тебя к ней ревную…»

Капитан не стал говорить супруге, что тоже ревнует ее к науке. В конце концов, Анна-Мария ведь не оделась, как на ученый совет, верно? И платье его любимое, с таким замечательным декольте. Ради декольте можно и в смокинге помучиться.