46  

Мисси стояла, утирая слезы и провожая его взглядом. Он пересек лужайку и исчез из ее поля зрения. С опущенной головой она вернулась к своему креслу и остановила рыдания. Ведь теперь никто, кроме Господа Бога, не мог оценить ее страдания. Что же теперь делать? Вернется он или нет? А может, он спрятался где-нибудь, выглядывая, когда она уйдет?

На момент она вдруг почувствовала, как устала и измучилась. Так много усилий — и все напрасно. И увещевания Юны, и украденное заключение, и воображаемые картины будущей жизни… Она вздохнула горестно, как никогда раньше. Даже и не думала, что будет так горевать когда-нибудь. Зачем ждать еще? Она не нужна здесь.

Она тихо выскользнула из хижины, аккуратно закрыла за собой дверь. Уже пробило два, а впереди девять миль пути в гору по разбитой дороге. Будет поздно, когда она вернется домой.

— Все же я не жалею, что пришла сюда, — подумала она вслух. — Я знаю, это было не зря.

— Мисс Райт!

Она обернулась, надежда еще тлела в ее глазах.

— Подождите, я отвезу вас домой.

— Спасибо, я могу идти, — ответила она не то чтобы сухо и зло, а просто в своей прежней бесцветно вежливой манере.

Он уже подошел к ней, взял под руку.

— Нет, слишком поздно, и дорога тяжелая, особенно для вас. Посидите здесь, я запрягу лошадь, — и он указал ей на тот же самый пенек, где она раньше ждала его.

Мисси не в силах была спорить, и, по совести говоря, ей не хотелось идти пешком, поэтому она не стала возражать. Смит все приготовил и подсадил ее на телегу с такой легкостью, как будто она была ребенком.

— Вот видите, еще одно доказательство того, что я прав, — сказал он, выводя лошадей на дорогу. — Самому мне нужна только легкая двуколка, я запрягаю своих лошадей в большую телегу только тогда, когда нужно перевезти тяжелый груз.

— Конечно, все правильно, — ответила машинально Мисси.

— Сердитесь?

Она обернулась и с искренним удивлением произнесла:

— Нет. Почему я должна сердиться?

— Ну, вам ведь здесь не очень-то повезло. — Она засмеялась искренне и сдержанно одновременно.

— Дорогой мистер Смит, вы ничего не поняли!

— Ясно, что ничего. А что именно?

— Мне нечего терять. Нечего!

— А вы что, действительно думали, что вам повезет.

— Была уверена.

— Почему?

— Потому что вы — это вы. — Что вы имеете ввиду?

— Просто вы такой добрый. И милый.

— Спасибо.

После говорить было не о чем. Лошади нехотя тащились по лесу, явно не понимая, куда их направляют. Но они не сопротивлялись даже тогда, когда дорога шла вверх. Из этого Мисси заключила, что они слишком хорошо знают хозяина, чтобы брыкаться. При этом он мягко вел их, не хлестал кнутом, направляя, скорее усилием воли, чем грубостью.

— Должен заметить, вы очень не похожи на остальных Хэрлингфордов, — неожиданно бросил он, почти в конце путешествия.

— Не похожа? Почему?

— Много причин. Для начала, ваше имя. Внешность. Ваша семья, забытая богом, вечно нуждающаяся. Милый характер. — Последняя характеристика, чувствовалось, далась ему с трудом.

— Не все Хэрлингфорды богаты, мистер Смит. Но я принадлежу к этой семье, по крайней мере, по женской линии. Мои мама и тетя — сестры Херберта и Максвелла Хэрлингфордов и двоюродные сестры сэра Вильяма.

Он повернулся к ней и, пока она объясняла это, смотрел на нее во все глаза, затем даже присвистнул.

— Ну, это наказание какое-то. Шайка настоящих Хэрлингфордов на Гордонской дороге, выпрашивающих милостыню. Что произошло?

Мисси на оставшемся отрезке пути потчевала Джона Смита рассказами о вероломстве сэра Вильяма и еще большей подлости его отпрысков.

— Благодарю вас, мисс Райт — сказал он, когда лошади остановились перед воротами Миссалонги. — Вы ответили на многие мои вопросы, и мне есть над чем подумать. А сейчас вы опять дома. Надеюсь, ваша мама еще не беспокоится о вас.

Мисси без его помощи спрыгнула с телеги.

— Спасибо, дорогой мистер Смит. И я все равно думаю, что вы очень добрый.

В ответ он коснулся шляпы и одарил ее улыбкой, прежде чем развернуть лошадей.

Глава 9

Октавия нашла записку Мисси, когда пошла на ее поиски. Записка с единственным напечатанным словом «Маме» лежала на покрывале, выделяясь белым пятном на коричневом фоне. Сердце у Октавии упало: записки, адресованные маме никогда не содержали хороших новостей. Услышав, что Друсилла вошла через переднюю дверь, Октавия скатилась в прихожую с запиской в руке и с выпученными светло-голубыми глазами, уже готовая излить столько слез, сколько требовало содержание записки.

  46  
×
×