Леди из Миссалонги

— Вы ребенок, мисс Райт, а не взрослая женщина, и, возможно, поэтому я предпочитаю уступить вам, а не задушить вас, — проворчал он. — Я не могу поверить, что в вас есть женское вероломство. Только никогда не давайте мне повод изменить это мнение.

И теперь он взял ее под руку, что было сигналом пройти в дом.

— Есть еще одна вещь, о которой я должна попросить вас, мистер Смит, — сказала она.

— Какая?

— Чтобы мы никогда не упоминали о том, что я скоро умру, и чтобы это не влияло на наши отношения. Я хочу быть свободной. И я не могу быть свободной, если мне будут постоянно напоминать словом или делом, что я скоро умру.

— Договорились, — сказал Джон Смит.

Не желая торопить свое счастье, ибо она чувствовала, что уже дошла до той черты, переступить которую было бы неблагоразумно, Мисси вошла в дом и тихо уселась на один из кухонных стульев, в то время как Джон Смит распахнул дверь и встал на пороге, наблюдая, как начал стелиться прозрачный голубой туман ночи.

В молчании она смотрела на его спину, длинную, широкую и в эту минуту чрезвычайно выразительную. Но по прошествии пяти минут она отважилась спросить тихим и извиняющимся голосом:

— Что будет теперь, мистер Смит?

Он подпрыгнул, как если бы уже забыл о ее присутствии. Затем подошел и сел за стол напротив нее. В сумерках его лицо едва вырисовывалось и казалось массивным, омертвелым и немного пугающим. Но когда он заговорил, голос его звучал весело, как будто он решил, что не было смысла казаться более несчастным, чем этого требовала ситуация.

— Меня зовут Джон, — сказал он. Встал, зажег две лампы и поставил их на стол так, чтобы видеть ее лицо. — Что касается главного: мы получим официальное разрешение и женимся.

— Сколько времени потребуется на это? — Он пожал плечами.

— Я не знаю. Если о нашем браке не было объявлено заранее, дня два-три. Может быть, даже меньше, если будет оглашение в церкви. А пока я лучше отошлю Вас домой.

— О, нет! Я останусь здесь, — сказала Мисси.

— Если Вы останетесь здесь, Вы, вероятно, начнете свой медовый месяц преждевременно, — сказал он со все возрастающей надеждой.

Прекрасная идея! Ей может это не понравиться. В конце концов, большинству женщин это не нравится. А он мог бы быть пожестче, не то чтобы совершить насилие в прямом смысле, просто припугнуть немного, девственницу в ее возрасте легко испугать. Здесь он совершил ошибку, посмотрев на нее. А она сидела рядом, бедное маленькое умирающее существо, и не отрываясь глядела на него со слепой и глупой нежностью, как обожающий тебя щенок.

Спящее сердце Джона Смита екнуло, он ощутил горечь и незнакомую прежде боль. Ибо, действительно, ее образ был с ним в течение всего дня, как бы упорно он ни работал, чтобы прогнать его и вернуть на его место прежнюю пустоту, образовавшуюся там за годы тяжелого физического труда. Его сознание хранило тайны, некоторые из них были похоронены так глубоко, что он мог откровенно признаться себе, что никогда не вспоминал о них, словно он был вновь рожден, начинал другую жизнь. Но весь день его что-то грызло, мучило, и то совершенное спокойствие духа, которое он обрел в своей долине, исчезло. Может быть, он действительно обязан искупить вину; может быть, для того она и пришла. Только его вина не могла быть такой огромной, такой сокрушающей. Не могла. О, нет, нет. Может быть, ей это не понравится. Ляг с ней в постель, Джон Смит, покажи ей, на что это похоже, наполни ее собой и своим отвращением к плоти. Она всего лишь женщина.

Но Мисси не сплоховала и продемонстрировала удивительные способности. Еще один гвоздь был забит в гроб Джона Смита, как он горько признался себе спустя три часа после того, как они, не пообедав, улеглись, в постель. Чудеса на этом не кончились. Эта великовозрастная девица была рождена для подобных занятий. Ужасно несведущая поначалу, она не робела и не стыдилась своего невежества, и ее нежные ответы согревали его, трогали, делали невозможным любое проявление жестокости или насилия. Маленькая проказница! И сколько в ней было жизни, ждущей своего часа. Внезапно мысль о неизбежности конца этой жизни потрясла его. Одно дело, когда ты жалеешь незнакомого тебе человека, и совсем другое, когда испытываешь это же чувство к человеку близкому. С постелью всегда так. После нее человек делается тебе в сто раз ближе, чем после десяти лет совместных чаепитий в гостиной.

Мисси спала как убитая и проснулась раньше Джона Смита, возможно, потому что он заснул намного позже ее, одолеваемый мыслями и сомнениями.