Царица проклятых

ХАЙМАН

В Кармел-вэлли царила полная тишина. Члены маленькой общины – Лестат, Луи, Габриэль – испытывали невыразимое словами счастье от того, что собрались вместе. Избавившись от грязной одежды, Лестат облачился в блистательный вампирский наряд и даже небрежно перекинул через плечо черный бархатный плащ. Габриэль, говорила возбужденно и все время рассеянно расплетала и заплетала светлую косу. А Луи, самый человечный из всех, молчаливый, но до глубины души взволнованный присутствием этой пары, казалось, попросту погружался в транс при виде каждого самого обычного их жеста.

В любой другой момент подобное счастье тронуло бы Хаймана до глубины души! Он бы захотел коснуться их рук, заглянуть им в глаза, рассказать им о себе и о том, что видел, он был бы рад просто находиться рядом с ними.

Но она была совсем близко. И ночь еще не завершилась.

Небо побледнело, и по полям поползло первое утреннее тепло. Чуя приближение света, все живое зашевелилось. Качнулись деревья, медленно начали разворачиваться листья.

Хайман стоял под яблоней и следил, как меняется густота теней; прислушивался к звукам утра. Она здесь – в этом он ни секунды не сомневался.

Она умело и тщательно скрывала свое присутствие. Но Хаймана ей не провести. Он стоял на страже; ждал, слушая смех и голоса маленькой общины.

Лестат обнял на пороге свою мать – она собралась уходить. Зачесан назад светлые волосы, она стремительно вышла навстречу серому утру – беззаботный странник в запыленном, потрепанном хаки. Рядом с ней – черноволосый красавчик Луи.

Хайман видел, как они пересекали травянистую лужайку – женщина отправилась в поле, где намеревалась найти себе убежище для сна под землей, а мужчина вошел в прохладный темный флигель. В нем, несомненно, была какая-то утонченность; она чувствовалась даже в том, как он проскользнул под настил, как улегся там, словно в могиле, как сложил руки, мгновенно проваливаясь в полную темноту.

А женщина... Она с потрясающей стремительностью выкопала для себя глубокое потайное укрытие, листья тут же улеглись на место, словно ее там и не было. Земля приняла в себя ее вытянутые руки, склоненную голову, и она окунулась в сон о близнецах, вернулась к джунглям и реке, которых никогда не вспомнит.

Пока все в порядке. Хайман не желал им гибели, не хотел, чтобы и они вспыхнули словно свечки. Чувствуя безмерную усталость, он прислонился спиной к стволу и вдохнул едкий аромат зеленых яблок.

Зачем она здесь? И где прячется? Едва он сосредоточился на этой мысли, как тут же услышал тихий светлый звук ее присутствия – в чем-то сродни звуку современных моторов, – она словно шептала что-то о себе и о своей смертоносной силе.

Наконец из дома показался Лестат; он поспешил к своему логову за акациями, у склона холма. Открыв потайную дверь, он спустился по земляным ступенькам в сырое помещение.

Это означает, что все они до вечера могут наслаждаться покоем – пока он не принесет дурные вести.

Солнце готово было вот-вот выйти из-за горизонта, уже появились первые лучи, всегда лишавшие Хаймана четкости зрения. Мир постепенно утрачивал определенность линий и очертаний, и потому он сосредоточил внимание на мягких красках фруктового сада. Он на миг закрыл глаза, понимая, что нужно идти в дом и найти какое-нибудь прохладное, затененное место, где его не побеспокоят смертные.

А когда солнце сядет, он будет ждать их пробуждения. Он поведает им все, что знает; расскажет об остальных. С внезапным приступом боли он вспомнил о Миле и Джесс, которых так и не смог найти – их словно поглотила сама земля.

Он вспомнил о Маарет и чуть не заплакал. Но он уже шел к дому. Солнце грело ему спину; ноги тяжелели. Завтра ночью, что бы ни произошло, он не будет одинок. Он будет с Лестатом и его соратниками; а если они его отвергнут, он разыщет Армана. Или отправится на север, к Мариусу.

Сначала он услышал звук – точнее, громкий рев. Он обернулся, прикрывая глаза от восходящего солнца: в воздух взлетели огромные комья земли. Акации закачались, как в грозу, затрещали ветки, вывернутые с корнями стволы повалились в беспорядочную кучу.

Сверкнув темной молнией, из-под земли стремительно поднялась царица в своих развевающихся на ветру одеяниях и с невероятной скоростью помчалась на запад, подальше от рассвета. В ее руках безжизненно болталось обмякшее тело Лестата.