Царица проклятых

Но одного взгляда на него мне хватило, чтобы понять: если он не приведет нас обратно, его предадут смерти. Его искаженное горем лицо вытянулось, исхудало – оно даже отдаленно не напоминало то гладкое и светлое бессмертное лицо, которое вы видите сегодня за этим столом.

Враждебное время стерло присущее ему выражение страдания. Но в тот давний день оно проявлялось очень отчетливо.

«Ужасное зло обрушилось на царя и царицу Кемета, – тихим, приглушенным голосом заговорил он с нами. – И в нем повинны ваши духи, которые день и ночь изводили и меня за то, что я сделал с вами, пока царь не попытался изгнать их из моего дома».

Он вытянул руки и показал мне крошечные шрамы, покрывавшие его кожу в тех местах, где дух высасывал кровь. Шрамы были и на лице, и на горле.

«Вы даже не представляете себе, в каком ужасе я жил, – сказал он, – ибо ничто не могло защитить меня от этих духов; вы не знаете, сколько раз я проклинал вас, проклинал царя за то, что он заставил меня сделать, и проклинал свою мать за то, что родился на свет».

«Но мы же здесь ни при чем! – воскликнула Мекаре. – Мы сдержали слово. В обмен на свои жизни мы оставили вас в покое. В этом повинен Амель, злой дух! О злой дух! Подумать только, он изводил тебя вместо царя и царицы! Мы не можем остановить его! Умоляю тебя, Хайман, отпусти нас».

«Хайман, что бы ни делал Амель, – добавила я, – ему это надоест. Если царь и царица проявят твердость, он в конце концов уйдет. Хайман, ведь перед тобой мать твоего ребенка. Оставь нас. Ради дочери скажи царю и царице, что ты не смог нас найти. Отпусти нас, если ты веришь в справедливость».

Но он смотрел на ребенка, как будто не понимал, кто перед ним. Он был египтянином. А разве этот ребенок – египтянин?

«Хорошо, вы не присылали этого духа, – вновь обратился он к нам. – Я вам верю. Ибо ясно вижу, что вы даже не имеете представления о том, что сделал этот дух. Он прекратил мучить нас. Он проник в царя и царицу Кемета! Он – в их телах! Он изменил саму суть их плоти!»

Мы долго смотрели на него, обдумывая услышанное, и наконец поняли, что он говорит не об одержимости. И поняли также, что ему довелось увидеть нечто такое, что оставалось только самому прийти за нами и ценой своей жизни привести нас обратно.

Но я не поверила его словам. Как может дух обрести плоть?!

«Вы даже не догадываетесь, что произошло в нашем царстве, – прошептал он. – Вы должны прийти и посмотреть своими глазами. – Он замолчал, явно желая рассказать намного больше, но не решаясь. И наконец горько произнес: – Вы обязаны исправить то, что произошло, даже если это и не ваших рук дело!»

Однако весь ужас ситуации состоял в том, что не в наших силах было исправить что-либо! Даже тогда мы это сознавали, мы это чувствовали. Мы вспомнили, как наша мать стояла у пещеры, разглядывая ранки на руке.

Мекаре запрокинула голову и воззвала к злому духу Амелю, приказывая ему прийти и исполнить ее волю. На нашем языке, на языке близнецов, она вскричала:

«Выходи из царя и царицы Кемета и иди ко мне, Амель! Подчинись моей воле. Ты сделал это без моего приказа».

Казалось, все духи мира смолкли и прислушались; то был зов могущественной ведьмы; но ответа не последовало; и тогда мы почувствовали, как отшатнулись и бросились прочь от нас духи, как будто открылось нечто неподвластное их пониманию. Они умчались, а потом нерешительно вернулись, грустные и растерянные, они искали нашей любви и в то же время испытывали отвращение.

«Но в чем дело? – вопрошала Мекаре витавших над ней духов, своих избранников. – В чем дело?»

Повисла тишина. Пастухи застыли от страха, солдаты стояли рядом в ожидании, Хайман смотрел на нас усталым, остекленевшим взглядом... И наконец мы услышали ответ – удивленный и неуверенный:

«Амель получил то, что хотел. Амель получил плоть. Но Амеля больше нет».

Что это могло означать? Мы ничего не понимали. Мекаре снова потребовала от духов ответа, но их неуверенность постепенно перерастала в страх.

«Скажите мне, что случилось! – воскликнула Мекаре. – Поведайте мне обо всем, что известно вам! – Этот старинный приказ использовали многие ведьмы. – Поделитесь со мной своими знаниями».

И духи снова неуверенно ответили:

«Амель попал в плоть; но Амель – не Амель; он больше не может нам ответить».

«Вы должны пойти со мной, – сказал Хайман. – Должны! Вы нужны царю и царице!»

Молча, не выражая никаких чувств, следил он, как я поцеловала свою девочку и передала ее женам пастухов, которые обещали заботиться о ней как о собственной дочери. И тогда мы с Мекаре отправились с ним; но на сей раз мы не плакали. Мы словно уже пролили все отпущенные нам слезы. Краткий год счастья после рождения Мириам закончился – и ужас, пришедший к нам из Египта, опять настигал нас, чтобы поглотить навсегда.