Царица проклятых

Много лет она пыталась вспомнить и другие документы, которые тогда видела. Наверное, однажды утром она зашла в библиотеку и обнаружила, что дверь в заднюю комнату открыта.

Мимо нескольких неосвещенных комнат она прошла по длинному коридору и наконец нащупала выключатель. Она увидела огромную кладовую: великое множество глиняных табличек, покрытых крохотными рисунками! Стоит ли сомневаться, что она подержала их в руках.

Но произошло и нечто еще, нечто такое, о чем ей никогда не хотелось вспоминать. Кажется, там был другой проход? Она была уверена в том, что где-то существовала винтовая железная лестница, уходившая в глубину, и что по ней она спустилась в комнаты нижнего яруса с гладкими земляными стенами. В старинные фарфоровые патроны были ввинчены маленькие лампочки. Дернув за цепочки, она зажгла их.

Конечно, именно так она и сделала. И конечно, она открывала тяжелую дверь из красного дерева...

В последующие годы воспоминания возвращались к ней лишь краткими вспышками: просторная комната с низким потолком, дубовые стулья, стол и скамьи, сделанные вроде бы из камня. И что-то еще, на первый взгляд показавшееся удивительно знакомым. А потом...

Позже, вечером, она уже не могла вспомнить ничего, кроме лестницы. Она внезапно проснулась и увидела в ногах своей кровати Маарет. Оказалось, что уже десять часов. Маарет подошла и поцеловала ее. От ее приятного, теплого поцелуя по телу Джесс пробежала слабая дрожь Маарет сказала, что на закате они нашли ее внизу, у речки, где она заснула на поляне. Они перенесли ее в дом.

Внизу, у речки? В течение нескольких месяцев она действительно «помнила», как заснула. И «воспоминание» о лесной тишине и покое, о том, как пела вода среди камней, было достаточно ярким. Но сейчас она была уверена, что в действительности ничего подобного не было

Однако в этот день, пятнадцать лет спустя, она не нашла ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть ее смутные воспоминания. От нее заперли все комнаты. Даже аккуратно переплетенные тома семейной истории лежали в закрытых стеклянных футлярах, которые она не посмела вскрыть

Но никогда еще она не была так твердо уверена в безошибочности своих воспоминаний. Да, это действительно были глиняные таблички, испещренные клинописными изображениями людей, деревьев, животных. Она видела их, снимала с полок, подносила ближе к тусклому свету. И лестница, комната, которая вызвала в ее душе страх, скорее даже ужас... да... все это там...

Тем не менее в те теплые летние дни и ночи, когда она часами беседовала с Маарет или танцевала с Милем и Маарет при свете луны, здесь был настоящий рай. Сейчас уже можно забыть о той боли, которую она испытывала, пытаясь понять, почему Маарет отослала ее домой, в Нью-Йорк, и не позволяла вернуться.

«Дорогая моя!

Все дело в том, что я слишком сильно тебя люблю. Если мы не расстанемся, то моя жизнь подчинит себе твою. Тебе нужна свобода, Джесс, чтобы выработать собственные планы, устремления, мечты...»

Она вернулась сюда не затем, чтобы воскресить прежнюю боль, но для того, чтобы вновь, пусть ненадолго, познать давно покинувшую ее радость.

К вечеру, сражаясь с усталостью, она в конце концов вышла из дома и по длинной дубовой аллее спустилась вниз. Ей не составило труда отыскать старые тропы среди густо растущих деревьев. Равно как и окруженную зарослями папоротника и клевера поляну на крутом каменистом берегу узкой и быстрой речушки.

Однажды ее привела сюда Маарет. Вокруг царила кромешная тьма. Они ступили в воду и дальше прошли по камням. К ним присоединился Миль. Маарет налила Джесс вина, и вместе они запели песню, которую Джесс потом никак не могла вспомнить, хотя иногда вдруг ловила себя на том, что с необъяснимой точностью непроизвольно напевает странную мелодию. Осознав это, она тут же умолкала и больше уже не могла найти верную ноту.

Убаюканная перемешавшимися между собой лесными звуками, она вполне могла бы заснуть возле речки – совсем как в «воспоминании» многолетней давности.

Яркая зелень клена, отражающая редкие лучи солнца, слепила глаза. Застывшие в вечном покое красные деревья выглядели устрашающе – поистине исполинские, равнодушные ко всему, они вздымались на сотни футов ввысь, и там, чуть ниже кружевной полоски неба, смыкали свои мрачные кроны.

Она понимала к тому же, сколько сил потребует от нее намеченный на вечер концерт, где будет полно вопящих фанатов Лестата. Но она боялась сна о близнецах.