Герой должен быть один

Единственным, что грузчики опасливо обходили стороной, была подвода с четырьмя огромными, почти в рост человека, глиняными пифосами. Грузчиков вполне можно было понять: каждый из пифосов-гигантов весил никак не меньше четырех талантов, катить их по мосткам не представлялось возможным, а заносить злополучные пифосы вдвоем-втроем – так и упасть со сходней недолго, а нести ответственность за гибель товара не хотелось никому.

Хозяин – краснорожий, похожий на медведя купец в залитом жиром хитоне – был вне себя: топал ногами, грозился, но все было напрасно.

– Да вы знаете, прохвосты, кому предназначен этот груз?! Ведь это вино заказал сам басилей Ойхаллии, славный Эврит, к праздничному столу! Боги, эти пифосы – кровь из носу – должны к полудню быть на Эвбее!

– Будут, – услышал купец над самым ухом чей-то уверенный бас, и на плечо ему опустилась тяжелая пятерня, изрядно придавив толстяка к Матери-Гее. – Если кровь из носу – значит, будут.

Первой мыслью обернувшегося купца было: «Похоже, вчера я-таки перебрал!.. опять же, с рассвета на солнцепеке…»

В глазах у купца явно двоилось. Перед ним стояли два совершенно одинаковых здоровяка, волосатых и бородатых, и оба одинаково ухмылялись, одновременно склонив головы к правому плечу. Даже застарелые шрамы на руках и ногах – и те, похоже, были одинаковыми.

– На корабль возьмешь? – без обиняков поинтересовался тот, что стоял слева; правый же промолчал – и купец облегченно вздохнул: Вакхово безумие и солнечный удар оказались совершенно ни при чем.

– Перетащите пифосы – возьму! – поспешил заверить он братьев (в этом уже не было никакого сомнения).

– Тогда – по рукам, – кивнул тот, что стоял справа. – Эй, вы, – крикнул он грузчикам, – а ну-ка, тащите сюда во-он те доски! Они вроде покрепче будут… Давайте, бездельники, пошевеливайтесь!

У пристани уже начала собираться толпа настоящих бездельников, намеревавшихся поглазеть на любопытное зрелище. От Лихаса с Иолаем не укрылось, что один человек в добротной, но запыленной одежде отошел чуть в сторону и с ложным безразличием поглядывал то на устанавливавших дополнительные сходни братьев, то на сгрудившихся зевак.

– Ты его знаешь? – Лихас указал Иолаю на этого странного зрителя.

Иолай только плечами пожал.

Наконец новоявленные работники установили сходни, как считали нужным, и немного попрыгали на них, проверяя крепость.

– Вы б лучше с пифосами на плечах прыгали, – ехидно посоветовали из толпы.

– Угу, – согласно буркнули братья и двинулись к подводе.

Собравшиеся на берегу злорадно заулыбались, предвкушая потеху.

И как в воду глядели! – братья попытались приподнять один из пифосов, берясь то за боковые ручки, то обхватывая поперек; потом сокрушенно покачали головами и, вцепившись в борт, медленно поволокли груженую подводу ближе к сходням.

Вокруг засвистели, заулюлюкали. «Во-во, как раз ослиная работа!» – бросил кто-то из первых рядов и едва успел отскочить, потому что колесо подводы уже собиралось переехать его ногу; у самых сходен подвода накренилась, попав в выбоину, ближайший пифос поехал к краю под гогот зевак и вой несчастного купца…

Один из братьев подставил мозолистую ладонь под днище посудины, другой рукой ухватился за ручку и пошел себе по сходням, прижимая пифос к заросшей шерстью груди.

– Хорошее вино взбалтывать нельзя, – мимоходом пояснил он купцу, застывшему с открытым ртом. – Осадок… и Дионис обижается.

И, дойдя до середины мостков, дважды подпрыгнул, на удивление мягко приземляясь.

Дерево заскрипело, но выдержало; купец-хозяин заскрипел, но выдержал – и вскоре первый пифос уже стоял на палубе.

А по сходням к тому времени неспешно поднимался второй брат – правда, в отличие от первого, держа пифос на плече, как рабыни носят кувшины с водой.

Купец потрясенно следил за происходящим, беззвучно шлепая отвислыми губами, словно вытащенная из воды рыба.

– Зевс-Бротолойгос, пошли мне таких работничков! – пробормотал наконец толстяк. – Ну что тебе стоит, Великий?

– Размечтался! – пропел у него за спиной мальчишеский голос. – Тебя, случаем, не Эврисфеем зовут?

– Нет, – машинально ответил купец и, повернувшись, обнаружил совсем рядом нахального прыщавого юнца, который осклабился прямо ему в лицо щербатой ухмылкой.

– Ты еще кто такой?! – набросился было на юного наглеца пришедший в себя купец, но осекся, вспомнив, чье имя только что назвал мальчишка. А также вспомнив, какой «работничек» двенадцать лет служил микенскому ванакту Эврисфею.