Осада, или Шахматы со смертью

— Что за чушь? Я испанец, как и вы. Зарабатываю себе на жизнь.

— Мы все зарабатываем.

— Захват незаконен! Тем паче, что вы подошли ко мне под французским флагом.

Пепе Лобо пожимает плечами.

— Прежде чем открыть огонь, я поднял испанский, так что все по закону. В любом случае, когда придем в порт, вы сможете опротестовать захват. Мой писарь в вашем распоряжении. — И пока шкипера уводят вниз, Лобо, обернувшись к помощнику, который молча слушал этот диалог, говорит: — Травить шкоты! Курс — запад-юго-запад, чтобы поскорей и подальше уйти от Асейтеры. Командуй.

— Значит, в Кадис?

— В Кадис.

Маранья кивает с невозмутимым видом. Лицо при этом такое, словно он думает о чем-то совсем ином. Помощник — единственный, кто не ликует при мысли о скором возвращении домой. Но Пепе Лобо знает его сдержанность — это всего лишь часть роли, которую тот себе выбрал. В душе Маранья очень рад, что скоро сможет возобновить по ночам свои опасные рейсы в Пуэрто-де-Санта-Мария. Дай бог, чтоб его не схватили на полдороге свои или чужие. Хотя Маркизик, верный себе до умопомраченья, живым едва ли дастся… Кинется с саблей очертя голову… С него станется. А на «Кулебре» откроется вакансия старшего помощника.

— Идем с тартаной под эскортом взаимной защиты. Смущает меня эта фелюга из Роты.

Маранья снова кивает. Ему тоже внушает опасения французский корсар, который с начала года набрасывается на любое судно, испанское или иностранное, рискнувшее подойти слишком близко к отрезку берега между мысом Камарон и мысом Кандор. Британский военный флот, как и испанский, занят делами поважнее и потому пока не успел положить конец его проказам. От безнаказанности француз наглеет еще больше: четыре недели назад, в ночь полнолуния, он решился под самым носом у пушкарей крепости Сан-Себастьян перехватить турецкую бригантину с грузом пшеницы, ячменя и орехов. Пепе Лобо на собственном опыте убедился, сколь опасна эта фелюга, которой, если верить слухам — в бухте судачат, как кумушки на рынке, — командует отставной лейтенант императорского флота, набравший себе экипаж из французов пополам с испанцами. Этот ведь тот самый отчаюга, который, лавируя, управлялся с «латинскими» парусами своей сильно вооруженной фелюги — шесть 6-фунтовых пушек и две карронады по 12-ти — так лихо, что едва-едва не угробил Пепе Лобо, а прошел бы еще полминутки прежним курсом — и себя самого. Дело было в конце февраля, когда капитан в последний раз перед тем, как уволиться, вел шебеку «Рисуэнья» из Лиссабона в Кадис. Может, и поэтому воспоминание неприятно вдвойне. Но сейчас, с восемью пушками на борту, дело обстоит иначе. Однако дело не только в этом. Времени прошло уже немало, но Пепе Лобо не забыл мерзостные ощущения, которые испытывал за миг до того, как чудом успел проскочить в гавань. В списке его личных долгов французская фелюга и ее капитан значатся на почетном месте и жирно подчеркнуты. Море велико, но все равно — где-нибудь рано или поздно да пересекутся их пути. И пути их кораблей. И когда настанет час этой встречи, Пепе Лобо не откажет себе в удовольствии расквитаться.

6

Комиссар Рохелио Тисон, как всегда, после своего обхода кофеен решил почистить сапоги. День тих и почти безветрен, и утреннее солнце пробивается сквозь навесы и старые паруса, протянутые от балкона к балкону и затеняющие улицу Карне. Уже наступил зной, и можно пройти через весь город, так и не почувствовав ни единого дуновения свежего воздуха. Всякий раз, как на глянцево блестящий носок сапога скатывается с кончика носа капля пота, чистильщик проворно смахивает ее и продолжает свое занятие, время от времени звонко, с чисто карибской щегольски-показной виртуозностью похлопывая рукоятью щетки по ладони. Клак, клак, клак. Как всегда, чистильщик старается угодить Тисону, хоть и знает — тот не заплатит за работу. Он никогда не платит.

— Другую ножку пожалуйте, сеньор комиссар.

Тисон послушно подбирает ногу в надраенном сапоге и ставит другую на деревянный ящик, перед которым на коленях стоит на голой земле чистильщик. Комиссар же, привалясь спиной к стене, надвинув на нос весьма не новую летнюю белую шляпу с черной лентой, держа в одной руке трость с бронзовым набалдашником, а большой палец другой сунув в левый жилетный кармашек, наблюдает за прохожими. Хотя по всей линии канала, отделяющего Исла-де-Леон от материка, продолжаются бои, на Кадис вот уже три недели как не падает ни одна бомба. И это заметно по тому, как расслаблены и беспечны горожане: идут хозяйки с корзинами для покупок, служанки моют подъезды, лавочники с порога своих магазинчиков завидущими глазами провожают чужестранцев, которые фланируют по улице или толпятся у лотка с офортами и гравюрами: тут листы с изображениями героев и батальные сцены, карикатуры на французов, и в изобилии — портреты короля Фердинанда, пешего и конного, поясные и в полный рост, и прочий патриотический угар. Тисон провожает взглядом молоденькую в мантилье и в юбке с бахромой, что так и ходит туда-сюда от движений ее бедер, покуда с грацией истинной махи девушка отстукивает каблучками. Стакан холодного лимонада, принесенный комиссару из ближайшей таверны, он непочтительно ставит меж горящих и погашенных свечей в нишу, где, поникшее под терновым венцом и уличной жарой, кровоточит чело Иисуса Назарея.