Московский клуб

«Ты не заслан, ты переметнулся. Тебя завербовали недавно, в противном случае тебя бы уже не было. Ты руководитель среднего звена, более мелкий сотрудник не смог бы обеспечить нужную ломщикам поддержку, а более высоких менеджеров проверяют чаще и внимательнее…»

Но как до тебя добраться прямо сейчас?

Инструкция СБА рекомендовала начинать с тех, кто часто вынимает «балалайку» в свободное время, кто прячет личную жизнь. С одной стороны, все правильно: никому не ведомо, чем занимается человек, когда чип его не пишет. С другой — у каждого свои слабости, о которых не хочется рассказывать безам. Кто-то любит девочек, кто-то мальчиков, кто-то частенько наведывается в «Мозаику» и выбирает незаконные развлечения. Люди играют и изменяют женам, заниматься этим они предпочитают, вынув всевидящий чип. Проверять каждого — никакого времени не хватит. Но пока не было информации, способной дать дополнительную наводку, которая позволила бы сузить список потенциальных предателей, Мишенька занимался именно этим: проверял каждого. Сидел над досье, читал, сравнивал, обдумывал. Медленно зверел.

Несколько стимулирующих уколов, два литра кофе. Два раза холодный душ.

Крыса есть. Крыса должна быть поймана. Но круг подозреваемых слишком велик. Установить слежку за всеми? Нет, массовые акции пока отложим: вот не вычислим предателя вовремя, возьмем самых подозрительных кандидатов, остальным посадим на хвост безов… Но это крайний случай, признание собственной несостоятельности.

Коротенькое послание на незарегистрированный коммуникатор вывело Щеглова из состояния задумчивости. Коротенькое, не требующее ответа послание. Узнать, кто именно его отправил, было невозможно, но это и неважно, абонент использовал стандартный шифр, значит, кто-то из своих. Мишенька посмотрел на экран.

«Крайний срок — шесть утра».

Словоохотливостью неведомый отправитель не страдал, но Щеглов сразу понял, о чем идет речь.

— Это уже кое-что!

К шести надо прибавить не меньше двух часов, вряд ли ломщики сразу отправятся в Сити. Значит, восемь. Задача крысы — обеспечить Чайке доступ к внутренним сетям: пробить защиту СБА извне нереально. Крыса должна доставить в один из самых защищенных районов Анклава двух-трех человек и семь «поплавков», обеспечить работающим подключением и предусмотреть, чтобы вокруг было минимум безов. И крыса должна сделать это к восьми утра.

Посмотрим, как это можно осуществить…

АНКЛАВ: МОСКВА

ТЕРРИТОРИЯ: ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЦЕНТР

«ЛУБЯНКА»

МЫ СМОТРИМ НА НАСТОЯЩЕЕ ТОЛЬКО СКВОЗЬ ПРИЗМУ ПРОШЛОГО

Первых у нее было трое. Точнее, всего их было четверо, но четвертый так и не смог поучаствовать в развлечении — перебрал наркоты. Ей было двенадцать лет и после пришлось сделать первый аборт… Это было давно. В другой жизни. В одной из других жизней.

Родителей своих Эмира помнила смутно. Отец… настоящего отца она так и не узнала, сам никто не признался, а мать не говорила. Мать прислуживала у господ Мансуровых, от кого-то из них и принесла черноволосую девчонку с гордой осанкой и точеным лицом. Возможно, от старика Вагиза, до конца дней своих не потерявшего интереса к женщинам, возможно, от Руслана или Султана, его сыновей, а может, кто из внуков постарался, черенков в усадьбе Мансуровых всегда было много, завалить смазливую русскую горничную, снять напряжение, расслабиться было для них обычным делом. Как бы там ни было, старый Вагиз, к чести своей, мать Эмиры не выгнал, позволил принести полукровку.

Первые шесть лет девочка жила на заднем дворе усадьбы, радуясь короткому детству будущей прислуги, а потом случился знаменитый Уральский мятеж, бессмысленный, обреченный, потопленный в крови. Господа Мансуровы покинули неспокойные земли, федералы принялись наводить порядок, напоминая распоясавшемуся быдлу его место, мать сгинула, а Эмира оказалась в детском приюте под Пермью. В следующей своей жизни.

Серые костюмы, серые лица, серая еда, в которой иногда можно найти кусочек стекла. Подъем по свистку, отбой по свистку, работа на ферме и два урока в день от спившегося Олега Олеговича, бывшего когда-то учителем физкультуры. За любой проступок — палки. До десяти лет в приютах даже стригли одинаково — наголо. А к четырнадцати дети теряли последние иллюзии. Старшие мальчики внимательно следили за подрастающим поколением, приглядывали, выбирали, а выбрав, приглашали «поболтать», рассказывали, чем именно девочки отличаются от мальчиков и как это происходит. Потом звали «погулять», разливали водку, закуривали, предлагали дернуть «травки»… или «винт». Возможно, Эмира прошла бы через этот романтический этап, как все, проснулась бы однажды утром с дикой головной болью и странным ощущением между ног, но расставание с детством вышло другим.