Гротеск

Вот такая была жизнь. Поэтому, сколько себя помню, я все время думал: вот повзрослею и сделаю отсюда ноги, поеду работать в какой-нибудь большой город — ведь мне еще не приходилось видеть городскую жизнь. Хозяйство, как я считал, перейдет по наследству к старшему сыну Аньцзи; старшую сестру — Мэйхуа — в пятнадцать лет выдали замуж в соседнюю деревню. Было ясно, что с поля и нескольких коз нам (я имел в виду себя, брата Гэньдэ и младшую сестру Мэйкунь) не прокормиться.

Между мной и старшим братом Аньцзи разница была в восемь лет. С Гэньдэ — три года. Мне было тринадцать, когда случилась беда. Погиб Гэньдэ. Из-за Аньцзи. Мы с Мэйкунь, обнявшись, дрожали от страха: неужели это дед напророчил?

Они поссорились, Аньцзи ударил Гэньдэ. Тот упал — и прямо головой о камень. Лежит и не шевелится. Приезжала полиция расследовать, из-за чего умер Гэньдэ, но отец не стал говорить им правду, как что было. Сказал, что Гэньдэ сам упал и разбил голову. Если бы Аньцзи обвинили в убийстве брата и посадили в тюрьму, кто бы обрабатывал поле? И кому он был бы нужен после тюрьмы? Пришлось бы ему доживать в одиночку.

В нашей деревне имелся перебор с мужским полом. А у соседей, я слышал, было еще хуже — на четырех парней одна невеста. Беднота — она во всем беднота. Братья поругались, когда разговор зашел о невестах. Гэньдэ стал насмехаться над старшим братом:

— Тебе надо жениться, брат. Тогда враз полегчает. Нам с Чжэчжуном, видно, невест уж не достанется. А ты давай женись.

Аньцзи разозлился — по деревне и так ходили разговоры, что за него из-за бедности никто не пойдет замуж. Серьезному и работящему Аньцзи шуточки брата вставали поперек горла. Сам Гэньдэ водил компанию только с самыми большими лентяями, которых в деревне не любил никто.

— Кончай свои дурацкие шутки!

Не представляю, как можно было до такой степени вывести из себя всегда спокойного Аньцзи. Я никак не могу понять: что же такое человек? Это всех касается, и меня в том числе. Аньцзи сделался другим человеком после того, как убил брата. Он совсем как дед — перестал разговаривать. Брат так и не женился и живет в деревне с родителями.

Может, на нашей семье какое-то проклятье? На меня и старшего брата накатила ярость, и мы стали убийцами. В наказание брату придется прожить остаток жизни в нужде и одному, меня за убийство г-жи Хираты посадят в тюрьму в чужой стране. А моя любимая сестричка Мэйкунь трагически погибла по пути в Японию. У меня никого и ничего не осталось.

Сейчас я думаю: а может, деду пришлось уносить ноги из Фуцзяни, из родных мест, бежать от людей из-за своих несчастных пророчеств — слишком много их было? Вполне возможно, он предвидел, какое мрачное будущее ждет нашу семью. Потому-то дед и закончил свои дни в углу пещеры, сидя как бессловесная кукла.

А вот если бы дед предупредил меня, сказал хотя бы: «Убийца в нашей семье — это ты. Смотри!» — я, наверное, жил бы с оглядкой. И в Японию бы не приехал. Не пересеклись бы наши пути с г-жой Хиратой, сестра была бы жива, убийство г-жи Сато на меня бы не навешивали; работал бы себе на фабрике в наших местах, получал бы по одному юаню в день и был бы доволен. Так бы и жил. А у меня вон как неудачно сложилось. Как подумаешь, так тошно становится.

За убийство г-жи Хираты нет мне прощения. Его невозможно заслужить. Будь такая возможность, я бы отдал за это свою никчемную жизнь.

Однако в тринадцать лет я и вообразить не мог, какое будущее меня ждет. Я злился на Аньцзи за то, что он сделал, и никак не желал успокоиться. Еле-еле выносил вздохи родителей по Гэньдэ и бессердечные слухи, которые распускали о нас в деревне. Осуждал Аньцзи. Но странное дело — где-то в глубине души я очень ему сочувствовал.

В конце концов, все произошло не просто так. Были причины. Кое-какие черты в характере Гэньдэ мне тоже совсем не нравились. Он любил бездельничать, гонялся за каждой юбкой, крал у отца деньги и тратил на выпивку. Никудышный был парень. Кто-то даже видел, как он сношался с козами. Отец просто не знал, куда деваться от стыда.

Сказать по правде, всем нам было так стыдно за Гэньдэ, что когда он погиб и стало ясно, что Аньцзи, наследнику отцовского хозяйства, тюрьма не грозит, я вздохнул с облегчением. Если бы Аньцзи посадили, наше поле перешло бы мне, но это был бы не подарок судьбы, а медвежья услуга. Это привязало бы меня к крошечному клочку земли, я бы так и прожил в нужде, не увидев цивилизованного мира.