Гротеск

— Зачем?

— Мать сказала, я могу привести подружек из школы.

Школьный день рождения… И снова мамаша. Странно. Скажете, нет? В один день я получила известие о смерти собственной матери, встретилась с матерью Мицуру и теперь получила шанс познакомиться еще и с матерью Кадзуэ.

— Зайди, пожалуйста. Хоть на чуть-чуть. Не могу же я сказать, что никто не придет.

Кадзуэ глядела на меня со страдальческим видом — не иначе вспомнила о своем позоре на классном часе. Нескольких слов, которые она успела произнести, оказалось достаточно, чтобы все поняли: сейчас разведет бодягу про секции, как ее обижают, дискриминируют. А теперь ей начнут перемывать косточки в группе поддержки, разнесут слухи по всему внутреннему кругу. Из смехотворного случая раздуют целую историю. Из Кадзуэ сделают мишень, вторую Мицуру, о чьем печальном опыте она еще не знала. Не успела я об этом подумать, как услышала:

— Ты вроде дружишь с этой… Мицуру? Может, она тоже придет?

Мицуру наверняка еще ходила на факультативные занятия, готовилась к университету. Поэтому она убежала, как только прозвенел последний звонок.

— Не-а… Она домой пошла, — сухо бросила я в ответ.

— Отличницы все такие занятые, — разочарованно заметила Кадзуэ.

— А потом, ты ей не нравишься.

Я соврала и своего добилась — Кадзуэ запнулась и опустила голову.

— Ты тоже можешь не ходить!

Кадзуэ выдержала удар. Почувствовав, что мы с Мицуру ее сторонимся, она не стала прятаться и делать вид, что ничего не замечает.

Но я тоже решила проявить характер и заявила:

— Я приду.

5

Мы сошли на маленькой станции, где была всего одна платформа, и повернули на улицу, которая оказалась точь-в-точь, как я ожидала: тихая, мирная, застроенная скромными домами. Роскошных вилл здесь не было, но и бедных жалких лачуг тоже не водилось.

У каждого участка на столбе у ворот красовалась со вкусом сделанная белая табличка, перед каждым домом устроена лужайка. Наверняка по воскресеньям отцы семейств, вооружившись клюшками для гольфа, отрабатывают на травке удары под звуки пианино, льющиеся из окон. Так здесь заведено. Я слышала, что отец Кадзуэ сарариман. Взял небось кредит на тридцать лет и свил гнездышко на задворках Сэтагая. Кадзуэ вышагивала, надувшись, — похоже, ее раздражало, что я, в общем-то, против своей воли поплелась за ней. Но пока мы шли, постепенно отошла и начала показывать местные достопримечательности:

— Вот школа, в которую я раньше ходила… А в этом старом доме живет моя учительница по музыке, я у нее училась на пианино.

Этот поход по памятным местам наводил на меня тоску, и я пропускала ее объяснения мимо ушей.

На школе, мимо которой мы проходили, заиграли часы. Пять вечера. Что это за мелодия? В школе, куда я ходила в начальных классах, часы играли то же самое. «Еду домой», кажется. Приятно вспомнить. Я стала мурлыкать мелодию себе под нос, и тут Кадзуэ остановилась у одного дома и махнула мне рукой.

— Ты чего? — спросила я сердито.

— Мой дом, — гордо ответила Кадзуэ.

Большой, выкрашенный в коричневый цвет двухэтажный дом под тяжелой черепичной крышей окружала стена из серого, местами потемневшего камня. Садик был засажен кустами и деревьями. Дом выглядел старше и гораздо симпатичнее, чем у соседей, участок тоже оказался куда больше.

Версия, что отец Кадзуэ купил этот дом в кредит, отпала. Видимо, здесь обитало уже не первое поколение их семьи. Или они его снимают. Я была очень самостоятельная и с детства разбиралась в таких делах.

— Ничего домик. Снимаете?

Мне показалось, что мой вопрос испугал ее, но она все-таки выпятила грудь и сказала:

— Мы только землю арендуем, а дом наш. Я здесь с шести лет живу.

В стене вокруг дома были проделаны ромбовидные окошки, наверное, для вентиляции. Заглянув через окошко в сад, я увидела кусты азалии и гортензии, а на земле стояли во множестве горшки с растениями.

— Ого, у вас и бонсай есть! — вырвалось у меня.

Но, приглядевшись, я поняла, что это не бонсай, а то, что дед называл «цветник для бедных»: ноготки, незабудки, маргаритки в дешевых горшках, которые выставлены у каждого цветочного магазина.

В цветнике, устроившись на корточках, возилась женщина в очках. Отгоняя рукой комаров, она ловкими, натренированными движениями сгребала сухие листья. Садовница, что ли?