Гротеск

Так или иначе, я действительно вздохнула с облегчением, когда поступила в школу Q. и рассталась с моим незабвенным папашей. Я и сейчас об этом не жалею. Мы с ним разные люди, совершенно не понимаем друг друга. Как было бы здорово, если бы нас вообще не свела судьба! Что? Вы спрашиваете, был ли в моей жизни мужчина, повлиявший на меня? Вроде отца Кадзуэ, что ли? Бог миловал! Об отношениях с отцом вы уже знаете; что касается других мужчин, то мне еще не понравился ни один, и отношений у меня ни с кем не было. Я ж не нимфоманка, как Юрико.

Мужики на редкость отвратные существа. Жилистые, мосластые, с вечно лоснящейся нечистой кожей, покрытые мохнатой шерстью, с острыми коленками. Неотесанные, с грубыми голосами… И еще от них все время несет каким-то жиром. Бррр… Я еще много «хорошего» могу о них сказать. Повезло, что я работаю в муниципальном управлении, недалеко от дома, и не приходится добираться до работы на электричке. Каждый день в душном вагоне, битком набитом вонючими сарариманами… Нет, я бы не выдержала.

Но это не значит, что я за однополую любовь. Эта гадость не для меня. В старших классах мне действительно нравилась Мицуру, но там скорее было уважение. Чувство это прожило недолго и скоро испарилось. После того как я поняла, что Мицуру оттачивает свой интеллект как оружие, мы сблизились и между нами возникло что-то вроде солидарности, меня какое-то время влекло к ней. Но в десятом классе, во втором полугодии, Мицуру влюбилась в Кидзиму, преподавателя биологии, а еще до этого произошел один случай, из-за которого наши пути разошлись.

Дед уже несколько недель ходил в «Блю ривер». Чтобы набрать денег на свои походы, он распродавал бонсай. Я с жалостью и горечью наблюдала, как быстро пустеет балкон. Опустошенность не покидала меня и в тот день, когда это случилось.

Только что закончился урок изобразительного искусства. Я выбрала занятия каллиграфией, они проходили в другом корпусе, в большой аудитории, где мы разговаривали с Кадзуэ. Учитель попросил нас написать любое слово на выбор. Я быстро изобразила два иероглифа — «вдохновение». Вернувшись в наш класс, я увидела там Мицуру. Та замахала мне нотной тетрадью — она занималась музыкой. Я умудрилась посадить на блузку чернильное пятно, поэтому настроение было никуда, бодрый голосок подруги действовал на нервы. На следующей неделе начинались экзамены, и она ходила с красными от недосыпа глазами. Белки покрывала мелкая сетка кровяных сосудов, сплетенная в замысловатый узор.

— У меня к тебе разговор. Можешь сейчас?

Я кивнула.

— Мать хочет пообедать с тобой и твоим дедом. Я — четвертая. Что скажешь?

— Зачем? — Я рассеянно посмотрела на нее.

Мицуру постучала пальцем по зубам и наклонила голову.

— Кажется, ты ей понравилась. Живем мы рядом, вот она и говорит, что надо собраться, поболтать. Можно у нас или сходить куда-нибудь поесть вкусненького.

— Мне-то зачем идти? Пусть на пару встречаются — мать твоя и дед.

Мицуру терпеть не могла недоговоренностей. Глаза у нее загорелись — ей задали загадку, которую требовалось решить.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты у своей матери спроси. А я воздержусь от объяснений.

Мицуру рассердилась. Я впервые увидела ее такой. Лицо вспыхнуло, глаза остро сверкнули.

— Не надо так со мной разговаривать. Если тебе есть что сказать — говори прямо. Не люблю, когда начинают вилять.

Мицуру говорила сквозь слезы. Я понимала, что делаю ей больно, отзываясь так о матери, но уже не могла остановиться:

— Хорошо! Мой дед по уши втюрился в твою мамашу. Ну и на здоровье, как говорится. Но я-то тут при чем? И не надо меня тянуть в это дело. У них любовь, видите ли. Не хочу я в этом участвовать!

— Ты о чем вообще?.. — Краска отлила от лица Мицуру, в один миг оно превратилось в белую маску.

— Дед повадился к ней в бар ходить. Денег у него нет, и он стал продавать бонсай. Мне все равно. Наплевать. Однако я не пойму, зачем он твоей матери понадобился. Странно. Ему ведь уже скоро шестьдесят семь, а ей еще пятидесяти нет. Возраст любви не помеха, конечно, но у меня нет охоты любоваться на этот разврат. Противно! В последнее время со всеми что-то происходит — и с тобой, и с дедом. Из-за Юрико, наверное. Как она вернулась, все вокруг начало разваливаться. Мне это совсем не нравится. Ясно?

— Нет, не ясно. — Мицуру взяла себя в руки и медленно покачала головой. — Ты несешь какую-то околесицу. Я поняла только одно: ты не хочешь, чтобы мать встречалась с твоим дедом.