Марта ощутила знакомое покалывание в кончиках пальцев и закрыла глаза....
«Мне осточертела эта благородная бедность! Все, хватит! Я найду себе...
— Ты уж извини меня за сегодняшнее, — сказал Арон.
— Ты тут ни при чем… Ладно, не будем об этом.
Братья пошли рядом.
— Не хочешь со мной? — спросил Кейл. — Могу кое-что показать.
— Что именно?
— Сам увидишь. Думаю, тебе будет интересно. Очень интересно.
— Только если недолго.
— Нет, совсем недолго.
Они вышли на Центральный проспект и направились к Кастровилльской улице.
Вербовочный пункт в Сан-Хосе сержант Аксель Дейн обычно открывал ровно в восемь, но, если он немного задерживался, за него это делал капрал Кемп, причем безропотно.
Аксель Дейн представлял собой довольно распространенный тип американского вояки. Длительная служба в армии Соединенных Штатов между двумя войнами — Испанской и Германской — сделала его совершенно непригодным к жестокой, неупорядоченной жизни на гражданке. Он прекрасно понял это во время месячного перерыва между двумя сроками армейской службы в мирных условиях, а они вместе, в свою очередь, сделали его не пригодным к участию в войне, и потому он разработал целую методу, как не попасть на фронт. Вербовочный пункт в Сан-Хосе доказывал правильность этой методы. Он ухаживал за младшей девицей из богатого семейства Ричи, а она — так уж случилось проживала именно в этом городке.
Кемп был в армии недолго, однако он успешно усваивал основное уставное правило: ладь с непосредственным начальством и по возможности держись подальше от офицеров. Его отнюдь не трогали легкие насмешки и нагоняи, какими баловался Дейн.
В восемь тридцать Дейн вошел в помещение пункта и увидел, что Кемп похрапывает за столом, а рядом терпеливо жмется на стуле какой-то паренек. Бросив на него взгляд, сержант зашел за перегородку и положил руку на плечо Кемпу.
— Милый, — пропел он. — Заря занялась, и уже заливаются жаворонки.
Кемп поднял голову с рук, вытер нос тылом ладони и чихнул.
— Будь здоров, хороший мой! — сказал сержант. Вставай, у нас клиент.
Кемп прищурил набрякшие веки.
— Война подождет.
Дейн внимательно оглядел паренька.
— Боже ж ты мой! Вот это красавчик. Будем надеяться, что там поберегут такого, а? Капрал, вы, конечно, полагаете, что он хочет сражаться с ненавистным врагом, а я считаю, что он от любви драпает.
Кемп с облегчением понял, что сержант еще не до конца протрезвел.
— Думаете, девица какая обидела? — Он научился подыгрывать сержанту. Думаете, он в Иностранный легион метит?
— Может, он от самого себя драпает.
— Посмотрел я то кино, — сказал Кемп. — Там один сержант есть, подлюга и сучий сын.
— Быть такого не может, — возразил Дейн. — Ну, двигай поближе, парень. Тебе, говоришь, восемнадцать?
— Да, сэр.
Дейн обернулся к подчиненному:
— Как считаешь?
— Чего там считать? Ростом вышел, значит, годится.
— Восемнадцать… — проговорил сержант. — Значит, так и запишем?
— Да, сэр.
— Заполни вот этот бланк. Высчитай, в каком году родился, укажи там и хорошенько запомни.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
Джо не нравилось, что Кейт целыми часами сидит в своем кресле, не двигаясь и глядя в одну точку. Это означало, что она думает. Поскольку лицо ее ровным счетом ничего не выражало, он не мог проникнуть в ее мысли и оттого сильно беспокоился. Ему очень не хотелось упускать свой первый настоящий шанс.
У него был один-единственный план и поэтому пусть она посидит, понервничает, пока не даст где-нибудь маху. А там видно будет, чем ее охмурить. Но вот как догадаешься — нервничает она или нет, ежели сидит, как истукан, и в стенку зырит.
Джо видел, что Кейт сегодня не ложилась. Он спросил ее насчет завтрака, а она только головой легонько мотнула. Может, вообще его не слышала, поди узнай.
«Не суетись! — предупреждал он себя. — Смотри в оба и востри уши». Девки тоже, видать, чуют: что-то неладно, но у каждой, видите ли, собственное объяснение имеется. Дуры набитые, мозги куриные!
Кейт не могла сосредоточиться. Разные образы метались у нее в голове, как мечутся в сумерках летучие мыши. То перед нею вставало лицо ее белокурого красавца, его засверкавшие от потрясения и злости глаза, и слышались его сердитые слова, которые он выкрикивал не столько ей, сколько самому себе. То она видела его смуглого братца — тот стоял, прислонившись к косяку, и смеялся.
Она тоже тогда засмеялась, это самое быстрое и самое верное оружие самозащиты — смех. Что же он сделает, ее сын, ее мальчик? Что он сделал после того, как не торопясь вышел из комнаты?