Богадельня

Вороны улетели.

Крысы исчезли.

Собаки разбежались.

– Слушаю вас, – радушно сказал Филипп ван Асхе, направляясь к Большому. Пока он шел, сгинули последние птицы с мухами. – Надеюсь, вы явились с такой свитой, единственно желая подчеркнуть свое положение?

– Вам не следует ничего бояться, мейстер Филипп!

– Бояться? А чего мне бояться, милейший дружище Йост? Разве вы не слышали о «Избиении в Артуа»?

Узкое лицо Большого Втыка вытянулось мартовской сосулькой. Даже лихие кончики усов опали, стекли вниз. Разумеется, он слышал. Двадцать лет назад в столице графства Артуа убили тамошнего Душегуба. Случайно. Трое залетных «трепал» решили облагодетельствовать случайного прохожего, ибо раздача имущества нуждающимся есть несомненная добродетель. Камень, брошенный из подворотни, угодил прохожему в затылок, раздался хруст, и графство осталось без представителя Гильдии. А Гильдия на требование Зигмунда д’Артуа прислать замену вежливо заявила о невозможности сделать сие в ближайшем будущем. Сыну графа Зигмунда до Обряда оставался год-два, но «ближайшее будущее» – штука растяжимая, и рисковать наследником Бешеный Зигги не хотел.

Все законы были втоптаны в грязь.

Граф мстил артуанскому Дну за смерть Душегуба так, как, наверное, не мстил бы за гибель родного отца. «Трепал» выдали Бешеному Зигги на следующий день после того, как дружина вспахала трущобы столицы графства, сея ужас и разрушение. Сам Зигмунд голыми руками прикончил столько народу, не разбирая правого и виноватого, что Донные вожаки (кто успел скрыться!..) долго еще потом чесали в поседевших затылках. Ибо после выдачи убийц дружина графа до конца недели продолжала свирепствовать. На добрую память. Чтоб и детям рассоветовали. И внукам заказали.

И правнукам.

– Йост, я всегда уважал вас с братом за деловую сметку. – Продолжая пристально следить за лицом Большого, мейстер Филипп заговорил сухо. Не речь, крошки черствого хлеба. – Уважаю и сейчас. Но вы поторопились. Верьте: если в позапрошлом году я отказал в Обряде вашей Матильде Швебиш, так на то имелись веские причины.

– Сейчас они исчезли? – осведомился Большой.

Старший Втык был опасен. Очень опасен. Несмотря ни на что. Душегуб понимал это лучше многих. Можно, не отнимая жизнь, отяготить ее в достаточной степени, чтобы превратить в ад. Братья по праву считались мастерами на подобные штуки.

– Нет. Остались. Но возникли новые обстоятельства. Вижу, вы прекрасно осведомлены и о происхождении сего юного отрока… Значит, мое уважение небезосновательно. Учтите: малыш и девица без моей помощи вряд ли проживут больше года. Я готов удовлетворить прошение на Обряд для девицы. Возвращу ее вам до конца месяца: в полной силе. Что же касается юного отрока, давайте вернемся к этому разговору позже. Когда вы поймете всю опасность его пребывания здесь. Когда вы…

Ему помешали договорить.

По переулку Тертых Калачей бежали Юлих с Добряком Магнусом. На руках громилы несли Глазунью: бледную, дрожащую. «Быстрей! – кашляла девица. – Быстрей! Опоздаем!» Поравнявшись с монахом, Глазунья прыгнула на землю. Упала, охнув; с трудом поднялась сперва на четвереньки, а там и в полный рост. «Я! я…» Она вряд ли бы дошла до мейстера Филиппа, когда б не Вит: опередив громил, мальчишка поддержал Матильду.

В спокойных глазах Душегуба вдруг полыхнули лукавые огоньки.

Взяв мальчика с девушкой (…первый снег исповедует землю…) за руки, он подмигнул Большому Втыку, обалдевшему от вольности обычно сдержанного мейстера Филиппа.

– Короче, верьте мне, Йост…

Продолжая крепко держать обоих, мейстер Филипп шагнул к двери ближайшего дома. Запертая изнутри, дверь тем не менее послушно открылась перед ним. «Стойте! обождите!» – фратер Августин кинулся следом. Монах успел. Дубовые створки захлопнулись сразу, едва отец-квестарь миновал порог, и, наскоро обернувшись, он увидел, что ожидал: дверь.

…двери.

…много.

Бесконечный портал дверей, стрелой летящий назад.

Preludium

I

– Помнишь, мы говорили: надо брать с собой детей и на войну – конечно, зрителями, на конях, а где безопасно, так и поближе; пусть они отведают крови, словно щенки.

– Помню.

– Кто во всем этом – в трудах, в науках, в опасностях – всегда будет выказывать себя самым находчивым, тех надо занести в особый список.

– В каком возрасте?

Платон. «Государство»

Густав Быстрый взял меч.