Шаги по стеклу

Тот незабываемый ночной поход можно было воспевать в стихах. Такое не забывается. В один прекрасный день, точнее, в одну прекрасную ночь он собирался повторить этот путь, чтобы отдать дань воспоминаниям. В один прекрасный день, когда они уже станут жить вместе, когда у него будет завидная работа, собственный дом и машина, когда такси перестанет казаться недоступной роскошью и больше не будет нужды стаптывать ноги, он все-таки пройдет той же дорогой в благодарность судьбе за этот вечер и попытается восстановить в памяти ощущение восторженной неопределенности этого предрассветного марша.

По прошествии без малого шести месяцев, в жаркий летний день он явственно помнил, как зимний воздух пощипывал его за щеки, как деревенели на холодном ветру уши, как он ни с того ни с сего начинал хохотать, как руки сами собой тянулись к сумрачно-оранжевому небу.

Теперь об этом вспоминалось с улыбкой. У него было достаточно времени, чтобы обо всем поразмыслить, чтобы привыкнуть к этому странному восторженному состоянию. Оно устоялось. Он до сих пор не до конца верил в происходящее, точнее, не до конца верил, что такое происходит именно с ним, что он не устоял против такого, в сущности, обычного, почти банального чувства. Но так оно и было — этого он никоим образом не мог отрицать.

Грэм миновал какую-то заброшенную мастерскую на Роузбери-авеню; ее витрины были заклеены афишами с рекламой музыкальных групп, их синглов и альбомов. Мимо с ревом проносились машины, жарило солнце, а он мысленно переносился в январь и вспоминал свой долгий ночной маршрут.

Хаф-Мун-Кресент, повторял он вновь и вновь той зимней ночью. Она жила на Хаф-Мун-Кресент (перед тем как уйти, он проверил название улицы и номер дома, чтобы не зависеть от Слейтера, который мог потерять ее адрес). Это звучало как заклинание, как мантра: Хаф-Мун-Кресент, Хафмункресент, По-лу-Месяц, Полумесяц-Заклинание. Молитва.

КЛЕРК СТАРК

Уволен!

Он сидел на пластмассовом стуле в Центре занятости. Во всех таких местах стояли совершенно одинаковые стулья: в каждом отделе социального обеспечения, в каждом бюро по трудоустройству, где ему доводилось бывать. Не то чтобы точь-в-точь, могли быть и незначительные различия, но все равно — одного типа. Он задался вопросом: обеспечивают ли хоть какие-то из этих стульев защиту от микроволн?

Сначала за него взялась инспекторша-женщина, однако она вскоре сбежала. Он ей оказался не по зубам. Видно, они не успели подготовиться. Были застигнуты врасплох.

Утром он принял решение не ходить ни домой, ни в паб. В пику им. Его только что уволили, вернее, он сам взял расчет и сполна получил свои денежки; естественно было предположить, что он отправится прямиком домой или зайдет выпить. Они не могли предвидеть, что он пойдет в Центр занятости, чтобы зарегистрироваться. Прочтя вывеску, он решительно толкнул дверь, сел на стул и потребовал, чтобы ему уделили внимание.

— Мистер?.. — обратился к нему инспектор.

Светлый костюм, короткая стрижка, прыщавая кожа, но вид самый что ни на есть начальственный. Сидя напротив Граута, он сложил руки на раскрытом регистрационном журнале, который закрывал почти всю поверхность скромного канцелярского стола.

— Что? — подозрительно переспросил Граут, он прослушал.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил молодой инспектор.

— Стивен, — ответил Граут.

— А... это имя или фамилия?

Граут подался вперед, опустил на стол сжатый кулак и, сощурившись, посмотрел инспектору прямо в глаза:

— По-вашему, у меня что имя — что фамилия?

Молодой человек пришел в замешательство. Стивен, сложив руки на груди, торжествующе откинулся на спинку стула. Вот срезал так срезал! Он даже сдвинул каску подальше на затылок. Удачно вышло. Впервые в жизни расклад был в его пользу: они еще не успели настроить Микроволновую Пушку; он сохранял непринужденность и хладнокровие. Молодой клерк, наоборот, вспотел и заерзал.

— Давайте начнем с начала, — сказал инспектор, вынув из кармана авторучку и с нервной улыбкой постукивая себя по нижним зубам.

— Почему бы и нет? — с хитрецой отозвался Стивен. — Я большой мастер начинать с начала.

— Вот и хорошо, — сказал инспектор, запасаясь терпением.

— А ну-ка, вы сами представьтесь, будьте любезны! — внезапно потребовал Граут, снова подавшись к столу.

Молодой человек непонимающе уставился на него, а потом ответил: