Мой дядюшка Освальд

— И это сработало? — спросил я.

— Сработало фантастически, — сказал А. Р. Уорсли. — На следующий год херефордские коровы моего брата начали телиться полуфризскими телятами. Я научил его проводить искусственное осеменение и оставил на его ферме канистру с замороженными соломинками. Теперь, мой дорогой Корнелиус, три года спустя, едва ли не каждая корова его стада является помесью херефордской и племенного фризца. Его удои выросли процентов на шестьдесят, и он продал своего быка. Единственная беда, что соломинки у него кончаются. Он хочет, чтобы я сходил с ним в новое опасное путешествие к быку лорда Сомертона. Честно говоря, такая перспектива приводит меня в ужас.

— Тогда вместо вас схожу я, — предложил я.

— Ты не будешь знать, что нужно делать.

— Просто схватить его пипиську и засунуть в мешок, — сказал я. — Вам только и останется, что сидеть на ферме и быть готовым заморозить сперму.

— Ты умеешь ездить на велосипеде?

— Я поеду на своей машине, — сказал я. — Это вдвое быстрее.

Я только что приобрел новейший «моррис каули континенталь», машину, во всем превосходящую «де-дион» моих парижских дней. Его корпус был шоколадно-коричневый, а обивка из настоящей кожи. Он имел никелированную фурнитуру и даже водительскую дверь. Я очень гордился своей машиной.

— Я привезу вам сперму буквально за секунду, — сказал я.

— Превосходная идея, — сказал Уорсли. — Но ты правда согласен это сделать?

— С восторгом, — подтвердил я.

Вскоре я его покинул и поехал назад в Тринити. Мой мозг буквально гудел от мыслей, порожденных рассказом Уорсли. Не было никаких сомнений, что это потрясающее открытие, и когда он его опубликует, весь мир назовет его великим. Возможно, он был даже гений.

Но все это меня не слишком волновало, волновало меня следующее: как мне сделать на этом миллион фунтов? Я ничуть не возражал, чтобы одновременно разбогател и Уорсли, он это вполне заслужил. Но на первом месте стояли интересы вашего покорного слуги. Чем больше я об этом размышлял, тем больше приходил к убеждению, что где-то буквально за углом меня ждет баснословное богатство. Но быки и коровы вызывали у меня сильное сомнение.

Эту ночь я провел без сна, в глубоких раздумьях. Я могу показаться читателю моих дневников весьма легкомысленным человеком, однако это касается только мелких проблем; когда же на кону стоят мои главные интересы, я способен к весьма сосредоточенным размышлениям. Где-то около полуночи у меня появилась мысль. Она меня сразу же прельстила по той простой причине, что в ней сочетались две вещи, увлекавшие меня больше всего, — соблазнение и совокупление. Она увлекла меня еще больше, когда я сообразил, что она связана с огромным количеством соблазнений и совокуплений.

Я встал с кровати, надел халат и принялся делать заметки. Я исследовал проблемы, которые должны были возникнуть. Я думал, как их можно разрешить. И в конце концов пришел к определенному выводу, что эта схема будет работать. Она обязана сработать.

Была тут единственная закавыка. Нужно было убедить Уорсли принять участие в моей затее.

8

На следующий день я нашел его в колледже и предложил отужинать вместе со мной.

— Я никогда не ужинаю вне дома, — сказал он. — Меня ждет дома сестра.

— Но это же деловой ужин, — возразил я. — От него зависит все ваше будущее. Скажите ей, что это жизненно важно, как оно в действительности и есть. Я собираюсь сделать вас богатым человеком.

В конце концов он согласился.

В семь часов вечера я сопроводил его в «Синего вепря», что на Тринити-стрит, и сделал заказ для нас обоих. По дюжине устриц на каждого и бутылку «Кло Вуго Блан» (очень редкое, кстати, вино). Затем вполне достойный ростбиф и хорошее «Вольнэ».

— Вы, Корнелиус, живете на широкую ногу, — сказал Уорсли.

— Я иначе не привык, — ответил я. — Вы любите устриц?

— Люблю, и очень.

Официант открывал устриц у стойки бара, а мы наблюдали, как он это делает. Устрицы были колчестерские, средних размеров и довольно толстые. Другой официант принес их нам. Винный официант открыл «Кло Вуго Блан», и мы начали есть.

— Я вижу, вы жуете устриц, — сказал я.

— А что же еще с ними делать?

— Глотать их целиком.

— Это просто смешно.

— Совсем наоборот, — возразил я. — Когда ешь устриц, главное удовольствие в ощущении, как они проскальзывают в горло.