Запретная любовь

Но Мередит, рассмеявшись, покачала головой:

— Скорее нас могут принять за брата и сестру. А на супружескую пару мы нисколько не похожи. Подобное редко стремится к подобному. Обычно блондины влюбляются в брюнеток и наоборот — вот как мы со Стивом. Что же до вкусов — вспомни, как он одевается! Я своего мужа обожаю, но должна признать, иногда он похож на бродягу. Помнишь, как он явился к тебе в гости в драном пиджаке? Я тогда его чуть не убила! Давно надо было выбросить это тряпье, да у меня не хватало духу. В конце концов я махнула рукой и смирилась с тем, что Стив в этом пиджаке и в гроб ляжет.

— А я и не заметил, — несколько покривив душой, ответил Кэл.

На самом деле, в первый раз увидев Стива, он невольно подумал о том, как странно выглядит этот человек рядом со своей безукоризненной женой. Должно быть, догадался он, Стив так привык к больничной униформе, что в другой одежде чувствует себя не в своей тарелке. Интересно, есть ли вообще у него костюм? Наверно, есть, Мередит об этом позаботилась. Но можно спорить, что Стив ни разу его не надевал.

Они спустились на пляж, и служитель проводил их к свободным шезлонгам. Мередит сбросила халатик и устроилась в кресле, подставив солнцу стройное тело. Кэл взглянул на нее и уже не мог оторвать глаз. Он взял книгу, хотел было читать, но строчки прыгали перед глазами, и взгляд невольно возвращался к гладкой коже и мягким округлостям тела Мередит.

Около получаса прошло в молчании.

— Не нравится книга? — улыбнулась Мередит, заметив, что Кэл отложил книгу и, сдвинув брови, сверлит взглядом голубую океанскую даль.

— Да нет… то есть да… неважно, просто задумался о другом.

— Кэл, я сказала что-то не то?

Мередит показалось, что она, сама того не желая, как-то его задела. Но Кэл покачал головой, встал и побрел прочь по кромке воды.

Подождав несколько минут, Мередит последовала за ним. Она не хотела приставать к Кэлу с расспросами, но видела, что он чем-то обеспокоен.

— Кэл, что случилось? — спросила Мередит, нагнав его.

Кэллен поднял на нее растерянный взгляд. Пена прибоя захлестывала его ноги. У Мередит сжалось сердце — таким несчастным выглядел сейчас Кэл.

— Все в порядке, Мерри, — устало ответил он.

— Но я же вижу, с тобой что-то не так!

— Да все не так! — вдруг выкрикнул Кэл. — Скажи, ты когда-нибудь спрашивала себя, зачем живешь? Кому и зачем нужна вся эта возня? Ты понимаешь, что я уже десять лет иду, сам не зная куда и зачем?!

Мередит растерялась. Такого Кэла она еще не видела.

— Да что на тебя нашло, Кэл? Ведь минуту назад все было хорошо!

— Ну да. Находит временами… Живу, как живется, но иногда как будто просыпаюсь и понимаю, что все это… — он широко взмахнул рукой, — все это — лишь пустая трата времени, а настоящая жизнь проплывает мимо.

— А что для тебя настоящее? — мягко спросила Мередит.

Кэл молчал, глядя себе под ноги.

Они дошли до края пляжа и сели на песок у самой воды. Волны с шипением набегали на песок и ложились к их ногам. Чуть поодаль покачивалась на воде забытая кем-то доска для серфинга. Позади белоснежной громадой высился отель. Вокруг не было ни души.

— Все мы в погоне за одним, бывает, упускаем другое, — заговорила Мередит. — Но, Кэл, по большому счету ты ничего не упустил. У тебя чудесные дети, твоя жизнь насыщена событиями, ты делаешь большое и нужное дело. Нет, Кэл, ты не тратишь время зря! Не тебе мучиться такими мыслями.

— Почему ты так в этом уверена? Откуда нам знать, что по-настоящему важно? Ты говоришь, дети. А может, пройдет десять лет — и они упрекнут меня за то, что я сделал что-то не так или чего-то не сделал, не заметил, не понял, упустил… Я привык считать, что я всегда прав. Может быть, порой и ошибаюсь, говорю я себе, но, во всяком случае, движусь в правильном направлении. Но все чаще мне приходит мысль: что, если это не так? Что, если я иду прямиком в тупик?!

Он глубоко вздохнул и заговорил спокойнее:

— Мерри, мне пятьдесят лет. Солидный возраст, не так ли? Пора бы уже задуматься о том, кто я и чего хочу. Восемь лет я изнемогал от обиды и злобы. Восемь лет только и думал о Шарлотте и ее предательстве. Я закрыл свою душу для других женщин, я забыл обо всем, кроме гнева — им жил, им питался, из него черпал силы…

Слова давались Кэлу с трудом. Мередит почему-то была уверена, что так Кэл еще никогда ни с кем не говорил.

— Ненависть к Шарлотте стала для меня смыслом и целью жизни. Но однажды подумал: на что я трачу время? Куда приведет меня эта ненависть? Никуда. И что же дальше?