Механизм пространства

– Зачем это надо? – поинтересовался банкир.

– Мы замыкаем цепь. Поверьте, я мог бы все объяснить подробно, но вам не станет понятнее. Не обижайтесь, герр Ротшильд.

– Я не обижаюсь, – банкир щелкнул по натянутой проволоке, и та еле слышно загудела, словно крупный шмель. – Если ваша затея удастся, какие могут быть обиды? Если провалится – тем более. Вы ведь даже не обсудили со мной размеры вашего гонорара, не потребовали задаток…

Эрстед искренне расхохотался.

– А ведь правда! Сами видите, каждому – свое. В делах финансовых я – сущее дитя. Да, не забудьте: когда портрет повесят на стену, пусть ваша дочь первые дни почаще бывает рядом. Она сама поймет, когда нужда в ее присутствии отпадет…

5

– К вам посетитель, сэр!

– Кто?

– Мистер Эрстед, сэр. Как вы распорядились…

– Зови его, Джошуа! Немедленно!

Коньяк уже ждал на столе. Виноторговец Эммануэль Курвуазье, поставщик ссыльного Наполеона, мог гордиться: сегодня стол английского финансиста украшал напиток, каким на острове Святой Елены утешался бедняга-император. Впрочем, будь такая возможность, Натан Ротшильд купил бы нектар и амброзию – за любые деньги! – чтобы угостить спасителя любимой дочери.

Едва датчанин вошел, банкир, обычно сдержанный, кинулся его обнимать. Даже спутник Эрстеда в этот миг показался Натану милее обычного. Мало ли зачем славянский аристократ день и ночь таскает черные окуляры? Байрон, говорят, пил уксус для бледности, и ничего! Может, и князь – любитель уксуса…

– Герр Эрстед! Моя благодарность не знает границ!

– Я рад, – сухо ответил датчанин. – Как здоровье леди Анны?

Глаза его, сияя, ясно показывали: сухость напускная.

– Отлично! Врачи в один голос заверяют: опасность миновала! Что же до портрета, то он поначалу висел в ее комнате, как вы велели. Анна говорит, что на второй день он вдруг стал, как живой. Минута, не более; должно быть, причуды освещения. Дочери померещилось, будто портрет вот-вот заговорит. К счастью, этого не произошло. Художник Оппенгейм…

– Что художник?

– Он утверждает, что мы подменили портрет. Что он сделал обычную копию, а на стене висит шедевр. И пытается дознаться, кто автор. Сказать ему, что автор – вы, герр Эрстед?

– Ни в коем случае! – возмутился датчанин. – Скажите вашему Оппенгейму, что его кисть великолепна. Что он сам не понимает, какое чудо сотворил. А призрак? Его больше не видели?

– Нет! И знаете, что интересно? Я получил письмо из Франкфурта. Моя мать выздоровела! К ней возвратились и рассудок, и силы телесные. Правда, она утверждает, что гостила у внучки в Лондоне, но в остальном – к маме просто вернулась молодость!

Обладай Натан даром пророка, способного провидеть, что Гутла Ротшильд, не зная болезней, проживет еще двадцать лет и умрет, чуть-чуть не дотянув до ста, в здравом уме и твердой памяти – его радость не стала бы большей.

Случаются минуты, когда больше некуда.

– Вы подготовили счет? – спросил он позже, когда коньяк закончился, и секретарь Джошуа сбегал за второй бутылкой, захватив сразу и третью.

– Да.

Эрстед достал лист бумаги, исписанный убористым почерком. Взяв счет, Натан Ротшильд торжественно разорвал его на мелкие клочки, не читая.

– Что бы вы ни хотели за вашу работу, – смеясь, сказал он, – у меня есть лучшее предложение. Джошуа, у вас все готово?

– Да, сэр.

На стол легли две тоненькие папки.

– Здесь – документы об открытии счета в «N. M. Rothschild & Sons». На ваше имя, герр Эрстед. Сумму я определил сам, и отдал распоряжения, чтобы счет пополнялся по мере необходимости. Вас это не должно беспокоить. В другой папке – документы об открытии в банках, принадлежащих нашей семье, корреспондентских счетов Общества по распространению естествознания. Я и мои братья, а также наши наследники, с этого дня полагают себя вашими инвесторами. В папке вы найдете письмо за моей подписью. Предъявите его в любом конце света – да хоть в Китае! – и в вашем распоряжении сразу появятся разумные средства.

– Вы понимаете, что делаете? – негромко спросил Эрстед.

– Понимаю. Я вкладываю деньги в науку. И, как деловой человек, надеюсь на прибыль. Кстати, передайте вашему брату – меня очень интересуют его опыты по получению алюминиума. Золото давно напрашивается, чтобы ему нашли заместителя…

Банкир встал.

– Я рад был иметь с вами дело, герр Эрстед.

– Взаимно, герр Ротшильд.

И они пожали друг другу руки – выходец из гетто и сын аптекаря.