Кровь и золото

Ради оттенков вечернего неба над площадью, что встречает тебя по пробуждении, ради церковных куполов под луной? Ради каналов, освещенных звездами? Ты порочен и жаден.

С тебя довольно искусства? Ты уходишь на охоту подальше – в окрестные городки и деревушки или даже в дальние города, ведь ты способен передвигаться со скоростью бога. Но ты приносишь в Венецию зло, ибо ты и есть зло; твой роскошный палаццо живет ложью, а ложь может открыться».

Я положил перо. Я перечитал слова, и они навеки врезались в память, словно их произнес чужой голос. И только закончив читать, я поднял глаза и посмотрел на ожидавшего в дверях Винченцо, любезного, смиренного и исполненного достоинства.

– В чем дело? – ласково спросил я, чтобы он не подумал, будто я гневаюсь за то, что он вошел в мою комнату.

– Мастер, я лишь хотел сказать... – начал он.

В новых бархатных одеждах он выглядел элегантно, словно придворный – настоящий принц крови.

– Я слушаю тебя – говори, – подбодрил я слугу.

– Просто мальчики очень счастливы. Они уже легли спать. Но вы не представляете, что для них значит хорошо питаться, прилично одеваться и брать уроки, имея перед собой большую цель! Я мог бы рассказать вам столько историй! Среди них нет ни одного тупицы. Большая удача.

Я улыбнулся.

– Очень хорошо, Винченцо. Иди поужинай. Выпей столько вина, сколько пожелаешь.

Оставшись в одиночестве, я крепко задумался.

Казалось невероятным, что я обустроил себе подобное жилье, не встретив ни одной преграды. До рассвета оставалось несколько часов: я мог отдохнуть на кровати или почитать новые книги, прежде чем совершить короткий переход к другому дому в пределах города, где в обитой золотом комнате стоял саркофаг, служивший мне убежищем в дневное время.

Но вместо этого я предпочел выйти в большой зал, отданный под мастерскую, и нашел там готовые пигменты и прочие материалы, а среди них – несколько деревянных панелей, обработанных учениками в соответствии с моими указаниями.

Несложно было смешать темперу, и вскоре в моем распоряжении было множество самых разнообразных красок. Поглядывая в зеркало, которое принес с собой, я быстрыми и точными штрихами, не отвлекаясь на исправления, написал автопортрет.

Закончив, я отступил на шаг и заглянул в собственные глаза. На меня смотрел не тот человек, что давным-давно погиб в северном лесу, не тот обезумевший вампир, что вывез из Египта Мать и Отца, не тот изголодавшийся скиталец, что беззвучно скользил сквозь время на протяжении тысячи лет... Нет, на меня смотрел дерзкий и гордый бессмертный, вампир, потребовавший наконец от мира место для себя, сбившееся с пути существо, обладающее невероятной мощью и настаивающее на том, чтобы стать частью жизни людей, к числу которых он и сам принадлежал когда-то.

По прошествии месяцев я обнаружил, что мой план приносит свои плоды. Фактически я добился прекрасных результатов!

Новая одежда – бархатные туники, чулки, великолепные плащи, подбитые редкими мехами, – стала моей страстью.

;Я был одержим зеркалами и мог беспрестанно разглядывать свое отражение. Я очень внимательно и аккуратно накладывал на лицо мази.

Каждый вечер после захода солнца я поднимался и приходил в палаццо. Мои дети радостно приветствовали меня, а я, отпустив преподавателей и наставников, занимал свое место во главе накрытого стола, где мальчики под аккомпанемент музыки наслаждались обильной пищей, достойной принцев.

Потом я мягко расспрашивал всех учеников, что они успели изучить за день. Наши разговоры были долгими, сложными и полными удивительных открытий. Я с легкостью определял, кто из учителей достигает успеха, а кто не добивается желаемого эффекта.

Что касается мальчиков, я быстро понял, кто из них обладает настоящим талантом, кого стоит отправить в университет Падуи, а кого обучить мастерству ювелира или художника. Неудачников среди них не было.

Понимаешь, я задумал необыкновенное предприятие. Повторюсь: я отбирал мальчиков с помощью Мысленного дара, и то, что я успел дать им за эти месяцы, впоследствии перетекшие в годы, без моего вмешательства они никогда бы не получили.

Для них я стал волшебником, помогавшим добиться того, о чем они и не мечтали.

Вне всякого сомнения, успех моего начинания принес мне несравненное удовлетворение, ибо я стал учителем этих детей, тем самым учителем, которым хотел стать для Авикуса и Зенобии. Все это время я вспоминал про обоих. Я не мог перестать думать о них, о том, что с ними сталось.