Кровь и золото

Но почему я надеялся его найти? Разве я сам не приказал ему покинуть город? Разве я был недостаточно убедителен? Конечно, он выполнил мои указания. Несомненно, от места, где я еще мог дозваться, его отделяла не одна миля.

И все же я продолжал как молитву твердить его имя:

– Рэймонд Галлант из Таламаски, ты мне нужен. Ты мне нужен.

Долгожданное облегчение снизошло с приближением рассвета. Бушующая боль постепенно начала стихать, и ей на смену пришли сны, как это обычно случается, когда я ложусь до рассвета.

Во сне я увидел Бьянку. Вокруг нее стояли слуги, они утешали ее, а она повторяла:

– Погибли, оба погибли, я точно знаю. Оба погибли в огне.

– Нет, милая, – сказал я и из последних сил отправил ей мысленное послание:

«Бьянка, Амадео больше нет, но я жив. Не пугайся, когда увидишь меня, я весь обгорел. Но я жив».

Чужими глазами я увидел ее отражение: она резко замолчала и отвернулась от них. Я увидел, как она поднялась с кресла и направилась к окну. Я увидел, как она открыла ставни и стала всматриваться в сырой горизонт, где вставало солнце.

«Завтра на закате я позову тебя. Бьянка, я чудовище в собственных глазах, в твоих я тоже буду чудовищем. Но мне придется это пережить. Я позову тебя. Не бойся».

– Мариус, – сказала она.

Столпившиеся вокруг нее смертные слышали, как она назвала мое имя.

Но меня сразил утренний сон. Я не мог сопротивляться. Боль наконец ушла.

Глава 25

Я проснулся с мучительной болью. Час-полтора я пролежал без движения, слушая голоса Венеции, слушая, как катятся воды под домом и вокруг него, как утекают в каналы и в море.

Я искал еретиков Сантино, исполненный тихого величественного ужаса при мысли о том, что они до сих пор ищут меня. Но они все исчезли – по крайней мере, на какое-то время.

Я попробовал поднять мраморную крышку саркофага, но не смог. И снова Мысленным даром я сдвинул ее, а потом ослабевшими руками оттолкнул в сторону.

Вот странное чудо, подумал я, – мысль оказалась сильнее рук.

Мне удалось медленно-медленно подняться из холодной красивой могилы, обустроенной по моему вкусу, и в конце концов, приложив невероятные усилия, я уселся на прохладном мраморном полу, созерцая, как в лучике света, просочившегося из комнаты, отделенной дверью на лестнице, мерцают золотые стены.

Страдания мои и усталость были ужасны. Я испытывал горький стыд. Я-то считал себя неуязвимым, и тем сильнее оказалось унижение, тем больнее пришлось падать с вершины гордыни.

Слишком жива была память об издевках сатанистов. Я не мог забыть криков Амадео.

Где он сейчас, мой прекрасный ученик? Я прислушивался, но ничего не слышал.

Я снова воззвал к Рэймонду Галланту, зная, что мои усилия тщетны. Я вообразил, как он едет по материку в Англию. Я произнес его имя вслух, и оно эхом отдалось в золотой комнате, но найти его я не смог. И понимал, что не смогу. Я только хотел удостовериться, что он вне досягаемости.

Только потом я подумал о милой, прелестной Бьянке, постарался увидеть ее, как вчера ночью, – в мыслях окружающих. Я начал исследовать Мысленным даром комнаты ее светского дома.

До моих ушей донеслась игривая музыка; я сразу же рассмотрел лица постоянных посетителей. Они пили и болтали, словно мой дом вовсе не сгорел – точнее, как будто они не слышали новости, как будто я никогда среди них не появлялся. Они продолжали жить, как все люди, после того как смерть уносит кого-то из их близких или знакомых.

Но где же Бьянка?

– Покажи мне ее лицо, – шепотом приказал я таинственному Мысленному дару, словно он умел подчиняться голосу.

Я не увидел ее образа.

Я закрыл глаза, причинив тем себе чудовищную боль, и прислушался к городскому гулу, а потом отчаянно взмолился, чтобы Мысленный дар дал мне услышать ее голос, ее мысли.

Ничего...

Но я все-таки нашел ее. Где бы она ни находилась, она была одна. Она ждала меня, и рядом не нашлось никого, кто бы смотрел на нее или говорил с ней. Значит, придется вырвать ее из безмолвия и одиночества. И я отправил ей мысленный призыв:

«Бьянка, я жив. Я предупреждал, что чудовищно обгорел. Не могла бы ты одарить меня своей великой добротой, как однажды одарила Амадео?»

Не прошло и нескольких секунд, как я услышал отчетливый шепот:

– Мариус, я тебя слышу. Направь меня. Я перевяжу твои ожоги. Я омою твои раны. Только скажи, куда прийти. Я ничего не испугаюсь. Я перевяжу твои раны.

Ах, какие волшебные слова! Но что за планы я строю? Что собираюсь делать?