Вулкан любви

– Я ни на минуту не допускаю, что эта молодая девушка – другая Мелинда, как не допускаю и то, что ты сам убил своего сына. Ты полный идиот, Слоан, и я не допущу, чтобы ты погубил жизнь этой девушки, если уж готов погубить свою собственную!

Когда Слоан угодил брату кулаком в челюсть, отбросив его к стене, Саманта не выдержала. Она вышла из тени в тот самый момент, когда Мэттью рухнул на пол.

Все еще вне себя от ярости, размахивая кулаками над своим поверженным братом, Слоан в ту же секунду увидел Саманту. Не говоря ни слова, он протянул руку к бренди на каминной полке и наполнил стакан. Затем, приветственно подняв, одним глотком осушил его.

Глава 30

Мэтт, потирая челюсть, поднялся на ноги. Он смотрел то на стройную девушку, затянутую в шелк, то на мужчину у огня с каменным лицом. Никаких оскорбительных криков, никакой истерики. Отсветы камина играли в темно-красных волосах Саманты, делая тонкие фарфоровые черты ее лица чуть бледнее обычного, но она оставалась столь же бесстрастна, как и он. На мгновение Мэтту показалось, что она держит в руках винтовку, нацеленную в сердце брата, но, тряхнув головой, он отогнал образ. Девушка была очень молодой и, должно быть, очень ранимой и нуждалась в сочувствии и понимании.

Дженни попыталась предложить ей то и другое, но Саманта чуть заметным жестом отклонила помощь и отступила в сторону. Она не отрываясь смотрела на Слоана. Взяв жену за руку, Мэттью старался разглядеть в глазах брата то, что видела Саманта. Толботт весь напрягся, но держался весьма непринужденно, облокотившись о камин и покачивая стаканом.

– Я готова выслушать ваши объяснения, – нарушила наконец она тишину. Голос звучал спокойно и рассудительно, но Мэттью видел, как дрожат ее руки, которые она прятала в складках юбки.

– Объяснений не будет, – отозвался Слоан, опять потянувшись к бренди.

Оба вели себя так, будто были одни. Дженни с Мэттом переглянулись и молча выскользнули из комнаты.

Слоан едва заметил их уход. Он вновь наполнил стакан, но пить не стал. Это в молодости он имел привычку облегчать выпивкой тяжелые моменты жизни, но теперь надеялся избежать истерики другим способом. Здесь не будет никаких эмоций – только секс. Он хорошо знал женщин, проклинавших его: они не могли жить одни. Им надо было доигрывать драму до ее печального конца. Что ж, от роли в таких спектаклях он отказывался.

Услышав ответ, Саманта чуть побледнела и прикусила нижнюю губу. Он вспомнил, как сладко было целовать этот ее большой рот и какими пьянящими были ответные поцелуи. Жаль, что нельзя поцеловать ее снова.

– Не лги мне, Толботт, если это и вправду твое имя. Возможно, ты и впрямь самый неважнецкий человек по эту сторону Сьерры, но я не думаю, что ты когда-нибудь сознательно врал мне. Так что давай продолжим в том же духе. Не надо говорить того, чего не хочешь, но незачем лгать насчет отсутствия объяснений. Не такая уж я дурочка! Очевидно, я не столь сообразительна, но до полной идиотки мне все же далеко.

– Нет, конечно, ты не идиотка. – Он повертел в руке стакан. Она не уронила ни слезинки, ни разу не повысила голоса. Может, он все-таки прав и их связывает только секс? Ему нравилось, как она смотрит на него – как если бы он действительно был мужчиной, которым она восхищалась, хотя как знать: вдруг это одна из женских уловок? – Не знаю, что ты успела услышать. Что тут объяснять? И так все ясно.

На лице ее застыло такое выражение, будто ей хотелось ударить его, но она не сдвинулась с места.

– Ты говорил мне в самом начале, что не хочешь жениться. Мы заключили сделку, и я выполняю ее. Так почему же ты сделал из меня дурочку в этой церкви? Что, так меня презираешь?

Интересный подход: ее не волновало, что их брак оказался недействительным, ей лишь не нравилось быть одураченной. Он мог понять это, но не мог ответить на ее вопрос, потому что и сам не знал ответа.

Толботт поставил стакан и стал растирать затекшую от напряжения шею.

– Я не презираю тебя, Саманта, и не лгал тебе. По каким-то необъяснимым причинам ты нравишься мне гораздо больше, чем кто бы то ни было. Видимо, я старался облегчить твою участь.

Он сунул руки в карманы и прислонился к каминной доске, пытаясь уловить выражение ее лица, но она опять отступила в тень. И он почувствовал себя идиотом, пытающимся оправдаться перед самим собой.

– Считай, что твою попытку не оценили. – В ее ответе сквозил сарказм. – Почему, черт возьми, ты думал, что фальшивый священник и фальшивый брак принесут мне облегчение? Скорее это тебе следовало облегчить жизнь.