Безутешные

– Об этом не может быть и речи! – выкрикнула Труде. – На нас теперь лежит ответственность. Особам с подмоченной репутацией в наших рядах делать нечего. Мы уже не просто кучка волонтеров. Нам поручена важная задача – и от недостойных нужно освобождаться.

Я видел, что на глазах у Фионы выступили слезы. Во взгляде, который она бросила на меня, читалась растущая горечь, и я подумал, что нужно бы все же назвать свое имя, но, вспомнив жалкую фигурку, только что увиденную в зеркале, я на это не решился. Я неуверенно встал и направился к выходу. Истощенный бесплодными усилиями, я вынужден был на пороге остановиться и опереться рукой о косяк. За спиной у меня по-прежнему звучали два возбужденных женских голоса. Среди прочего я услышал реплику Инге: «Приволочь к тебе в квартиру такого омерзительного типа!» Отчаянным броском я преодолел крохотную прихожую и, несколько секунд провозившись с запорами, выбрался наконец в коридор. Мне тут же сделалось лучше – и лестницы я достиг уже немного успокоенный.

17

По дороге вниз я посмотрел на часы и убедился, что сейчас самое время отправляться в галерею Карвинского. Конечно, вынужденный уйти в столь критическую минуту, я испытывал раскаяние, но, несомненно, главной моей заботой было не опаздать на главное событие этого вечера. Тем не менее я решил в самом ближайшем будущем заняться Фионой и помочь ей с ее неприятностями.

Когда я спустился наконец на нижний этаж, мне на глаза попалась висевшая на стене табличка с надписью «Парковка» и указателем. Миновав несколько чуланов, я добрался до выхода.

Я оказался на задворках дома, с противоположной от искусственного озера стороны. Вечернее солнце стояло уже низко. Передо мной расстилалась обширная лужайка, полого спускавшаяся к горизонту. Парковка представляла собой всего лишь прямоугольный участок той же лужайки, обнесенный забором как загон для скота на американских ранчо. Площадка не была забетонирована, но въезды и выезды уже почти полностью лишились своего зеленого покрова. Здесь хватило бы места приблизительно для полусотни машин, хотя в данную минуту их было не более семи-восьми – стоящих поодаль друг от друга; лучи заходящего солнца играли на их корпусах. На противоположной стороне парковки я увидел плотную даму и Бориса: они складывали груз в багажник «универсала». Двинувшись к ним, я заметил Софи, сидевшую впереди, в кресле для пассажира, и безучастно созерцавшую закат.

Когда я подошел, плотная дама стала закрывать багажник.

– Простите, – начал я. – Не знал, что у вас столько поклажи. Я бы помог, но…

– Все в порядке. Вот без этого помощника мне бы не обойтись. – Дама взъерошила Борису волосы и сказала ему: – Ни о чем не тревожься, ладно? Вас ждет замечательный вечер. Ей-богу. Она приготовила все, что ты любишь.

Дама наклонилась и ободряющим жестом прижала Бориса к себе, но мальчик, казалось, был погружен в мечты и отсутствующим взглядом созерцал пространство. Плотная дама протянула мне ключи от автомобиля:

– Бензина должно быть предостаточно. Водите осторожно.

Я сказал «спасибо» и проводил ее глазами до входной двери. Обернувшись, я увидел, что Борис смотрит на закат. Я тронул мальчика за плечо, и мы обошли машину сбоку. Борис молча забрался на заднее сиденье.

Очевидно, закат оказывал гипнотическое действие: когда я садился за баранку, Софи тоже глядела вдаль. Она едва меня заметила, но, пока я знакомился с управлением автомобиля, спокойно произнесла:

– Мы не можем допустить, чтобы история с домом испортила нам жизнь. Не можем себе этого позволить. Мы ведь не знаем, как скоро ты снова к нам вернешься. Есть у нас дом или нет, нам никто не запрещает в свое удовольствие проводить время вместе. Я подумала об этом сегодня утром, когда возвращалась автобусом. Пусть даже в этой квартире. С этой кухней.

– Да-да, – согласился я и вставил ключ зажигания. – Но вот что: ты знаешь, как добраться до галереи?

Вопрос вывел Софи из сомнамбулического состояния.

– Ой! – воскликнула она и зажала руками рот, будто что-то вспомнив. Потом сказала: – Из центра города я, пожалуй, нашла бы дорогу. Но отсюда – не знаю.

Я тяжело вздохнул. Обстоятельства снова ускользали из-под контроля, и я вновь почувствовал сильнейшее раздражение, которое испытывал раньше, когда думал о том, какой хаос внесла в мою жизнь Софи. Но тут раздался ее веселый голос:

– Почему бы нам не спросить сторожа? Может быть, он знает.