Горький мед

Ей удалось создать себе имя. Газеты сами стали поручать ей важные задания. Выполняя их, Глэдис сталкивалась то с бандитами, то с партизанами, которые почти ничем не отличались друг от друга, но она не задумывалась о степени риска. Глэдис наслаждалась тем особым чувством края бездны, так хорошо знакомым гонщикам, канатоходцам или серфингистам. Впрочем, и специально под пули она никогда не лезла. Глэдис завораживала смена лиц и мест, пестрая сумятица вечной новизны, когда ничего не усиливает радость. Работа приносила ей подлинную, ни с чем не сравнимую радость и ощущение неограниченной свободы.

Должно быть, именно поэтому — даже после того, как истек срок контракта с Корпусом мира и Дуг вернулся в Штаты, — Глэдис осталась в Центральной Америке. Она провела там еще несколько месяцев и подготовила несколько блестящих фоторепортажей. Потом за какой-нибудь год с небольшим она ухитрилась побывать чуть ли не во всех «горячих точках» планеты. Глэдис снимала, снимала, снимала. Должно быть, это было у нее в крови, в сердце, в душе, и противостоять этому тройному зову Глэдис не могла.

Дуглас был совсем другим. Он не бежал от опасности, но для него поездки Глэдис были просто приключением, то есть годились только в бурной молодости. Все мы отдаем дань сумасбродствам. Дуг стремился к тому, что он называл «реальной жизнью». Даже работу в миссии Корпуса мира он считал лишь этапом на пути к настоящему и гораздо более важному делу.

Для Глэдис реальной жизнью была фотография.

Карьера ее продолжала идти в гору. Она прожила два месяца в лагере гватемальских инсургентов и вернулась в Штаты с потрясающими фотографиями. Так пришло международное признание. Впервые в жизни Глэдис даже получила несколько премий и призов, в том числе приз за мастерство, за художественность и за личное мужество.

Впоследствии, оглядываясь на те беспокойные годы, Глэдис думала, что тогда она была совсем другой. Удивительно, что делают с человеком обстоятельства. Куда девалась та женщина — бесстрашная и неистовая, чей свободный дух и страстность проявлялись в любом деле? Ну да ведь и жизнь ее стала теперь совершенно иной. Но у Глэдис не было ни малейшего сомнения, что вот эта ее жизнь с Дугом и есть то самое, о чем любая женщина может только мечтать. Все, что она делала для него и для детей, было не менее важным, чем все фоторепортажи и серии снимков, которые она привозила из Анголы, Коста-Рики, Непала и Камбоджи. Талант, принесенный в жертву? Нет, нет и еще раз нет! Она не бросала и не предавала своих достижений — просто она обменяла это на что-то совершенно другое. Любовь мужа — разве этого не достаточно?

Да, Глэдис пережила когда-то эти волнующие моменты, но она сумела преодолеть свою зависимость от них. Это ведь сродни привычке наркомана к сильнодействующему наркотику. Такое пристрастие она, несомненно, унаследовала от отца, который погиб в Дананге, когда ей было пятнадцать — через год после того, как получил Пулитцеровскую премию за серию вьетнамских репортажей. Возможно, именно это и определило ее будущее на ближайшие несколько лет, ибо Глэдис просто не могла не пойти по стопам отца. Тогда это было главным. Перемены в ее жизни наступили позже, гораздо позже.

В Нью-Йорк Глэдис вернулась, проработав полтора года в разных «горячих точках» и объехав буквально весь мир. И тут же получила от Дугласа форменный ультиматум. Он заявил, что, если она действительно хочет связать с ним свою жизнь, пора перестать «подставлять свою голову под пули» в джунглях Кении или в горах Пакистана. Жить и работать они будут в Нью-Йорке.

Решиться на это Глэдис было непросто. Кочевая, неустроенная жизнь фотокорреспондента была для нее единственной приемлемой формой бытия. К тому же — втайне от всех — Глэдис мечтала о том, что когда-нибудь она тоже получит Пулитцеровскую премию. Но, с другой стороны, во многом Дуглас был прав. Карьера фотографа разрушила семейную жизнь ее отца и в конце концов стоила ему жизни. Ради удачного снимка он готов был лезть к черту на рога. За пределами его работы для Джека Уильямса не существовало ничего или почти ничего. В сущности, Дуглас просто напоминал Глэдис о том, что если он все еще ей нужен, то она должна в конце концов выбрать между ним и фотографией, между нормальной жизнью и бесконечными скитаниями. Вот и все.

В двадцать шесть лет Глэдис вышла за Дуга замуж и еще два года работала на «Нью-Йорк тайме», делая обозрения и репортажи на местном материале. Дуглас не считал семью без детей полноценной, а Глэдис очень любила Дуга. Родилась Джессика. Глэдис оставила работу в газете и переехала с дочерью и мужем в Коннектикут, окончательно порвав с прежней жизнью.