Вампир Лестат

Еще до приезда в Италию я в достаточной степени выучил латынь и теперь мог читать классиков. В старинном венецианском дворце, ставшем местом моего обитания, я собрал огромную библиотеку и часто ночи напролет просиживал за чтением.

Конечно же, первое, что меня заворожило, это легенда об Осирисе, которая возвращала меня к истории жизни Армана и загадочным словам, сказанным Мариусом. Я просмотрел все версии этой легенды, и то, что я прочел, потрясло меня до глубины души.

Легенда повествует о древнем царе Осирисе, человеке, наделенном величайшими добродетелями, который отвратил египтян от каннибализма и научил их выращивать посевы и делать вино. Его брат Тифон уничтожил его – и каким же образом?! Он обманом уговорил Осириса лечь в ящик, сделанный точно по его мерке, а потом наглухо заколотил крышку. Затем Тифон бросил ящик с Осирисом в реку. Когда верная жена Осириса Исида нашла ящик с телом мужа, Тифон снова напал на брата и на этот раз расчленил его тело. Впоследствии были найдены все части тела Осириса, кроме одной.

Так почему же Мариус вспомнил именно об этом мифе? И разве случайно пришла мне на ум мысль о том, что все вампиры спят в гробах, которые не что иное, как сделанные по их размерам ящики? В таких гробах спали даже несчастные и нищие обитатели кладбища Невинных мучеников. Магнус тоже говорил мне, что я должен спать в том саркофаге, который он мне оставил, или в ином, похожем на тот. Что же касается ненайденной части тела Осириса, что ж, только одна часть нашего тела не подвергается воздействию Темного Дара… Мы можем говорить, слышать и видеть, способны ощущать вкус, дышать, двигаться так же, как смертные, но утрачиваем способность к размножению. Этой возможности лишен был и Осирис. Вот почему он стал царем подземного мира мертвых.

Был ли он одновременно и божеством вампиров?

Меня потрясло еще одно. Осирис также был у египтян и богом вина, тем, кого позднее греки называли Дионисом. А Дионис являлся также «темным божеством» театра, дьявольским божеством, о котором давным-давно рассказывал мне Ники. И теперь наш театр в Париже полон вампиров. Нет, это уже слишком!

Я едва дождался Габриэль, чтобы поделиться с нею своим открытием.

Однако она отнеслась к нему совершенно равнодушно, сказав, что существуют сотни подобных древних мифов.

– Осирис был богом плодородия, – заявила она, – хорошим богом в представлении египтян. Какое отношение все это может иметь к нам? – Она бросила взгляд на лежащие передо мной книги. – Тебе еще многому придется научиться, сынок. Множество древних богов были убиты, расчленены и оплаканы их богинями. Прочти мифы об Актеоне и Адонисе. Древние обожали такого рода истории.

И она ушла. Я остался один в освещенной свечами библиотеке и долго сидел среди своих книг, опершись локтями о стол.

Я размышлял о приснившейся Арману обители Тех, Кого Следует Оберегать, скрытой высоко в горах. Было ли все это магией, корнями уходящей во времена древних египтян? Как могли Дети Тьмы забыть об этом? Вполне возможно, что и венецианский Мастер считал миф об убийце собственного брата Тифоне не более чем вымыслом.

Взяв в руки долото, я вышел на улицу и на камнях, которые были гораздо древнее нас с Мариусом, выбил свои вопросы к нему. Мариус стал для меня настолько реальным, что мы с ним уже беседовали точно так же, как когда-то я вел долгие разговоры с Ники. Мариусу я поверял свои восторги, возбуждение и нетерпение, смущение и замешательство, вызванные загадками и чудесами окружающего меня мира.

По мере того как углублялось мое образование и расширялся круг исследований, я постепенно начал понимать истинное значение понятия вечности. В мире смертных я был совершенно одинок, и послания к Мариусу не могли избавить меня от ощущения чудовищности собственной натуры, мучившего меня еще очень давно, в первые ночи, проведенные мною в Париже. В конце концов, ведь Мариуса не было рядом.

Не было рядом и Габриэль.

Не успело наше путешествие начаться, а предсказания Армана уже частично сбылись.

2

Еще до того как мы покинули Францию, Габриэль пару раз прерывала наше путешествие и исчезала на несколько ночей. В Вене ее не было дома по две недели, а к тому моменту, как я обосновался в венецианском доме, у нее вошло в привычку пропадать месяцами. Во время моей первой поездки в Рим она пропала на полгода. А после того как она бросила меня в Неаполе, я вернулся в Венецию один, со злости решив предоставить ей возможность самостоятельно добираться домой. Что, впрочем, она и сделала.