Иди куда хочешь

— Град-столица, он же Раджаданья, возводится предпочтительно на берегу реки, обустроен для многочисленных богатых жителей и имеет в центре царский дворец, а также храм Вишну при въезде в пределы!

— Угу, — кивал Карна, потряхивая вожжами и кляня себя за мягкосердечность.

— Обыкновенный град, он же Кевала, четырехвратен и украшен башнями-гопурами, изобилен сторожевыми зданиями и казармами, купеческими складами и оживленными рынками!

— Угу. — Карна со вздохом посмотрел на стрекало.

— Град же, называемый Пура, имеет храмы семи божеств, фруктовые сады и парки, смешанный состав населения — и оживлен гомоном торгующего люда!

— Угу. — Кара за убийство брахмана вдруг показалась Ушастику не столь уж тяжкой. Вечные муки? — дхик!

— Град Кхета возводится близ горы, и в нем предусмотрены жилища для шудр, обнесенные высокой оградой, вокруг града Кхарвата должны лежать плоскогорья, богатые пастбищами, град Кубджака не окружается земляным валом, град Паттана располагается рядом с водными путями…

— Все? — с надеждой поинтересовался Карна.

— Все, — согласился премудрый брахман. — А теперь вы повторите усвоенное — и мы перейдем к обсуждению восьми типов планов для крупных поселений с разнокастовым составом жителей.

— Не перейдем, — был ответ.

— Почему?!

— Потому что приехали. В эту твою… Камышуху.

— В Ветракиягриху^[22], — с достоинством поправил брахман, не желая поганить рот именем родины, переведенным с благородного языка на обыденный.

Родное селение мудреца явно не принадлежало ни к одному из вышеперечисленных типов. Так, средних размеров деревенька, обнесенная палисадом. Пруды на окраине обильно заросли ряской и лотосами, к радости местных лягушек, дома обнесены ветхими плетнями, на кольях которых красуются горшки и кувшины, вовсю дымит кузня, и мычание коров благовестом разносится над полями чечевицы и «колючего» проса. Каменного строительства здесь не признавали (за исключением разве что могильных ступ). Дом построить? Раз плюнуть! Четыре столба по углам, стропила сверху, тростниковый настил у бедняков, у богатеев — черепица, пол земляной, стены сплетены из сучьев или бамбуковой щепы, а глиной можно обмазывать, а можно и не обмазывать.

Живи — не хочу.

Копти белый свет, тем более что свету кот наплакал: окон-то нет! А в смотровую щель под крышей много ли солнышка заглянет…

Карна подумал, что, живя в такой вот деревне, он бы и сам по вечерам размышлял о «восьми типах планов для крупных поселений» Как грешник в аду — о райских молочных реках с кисельными берегами.

Иначе уж больно выть на луну захочется.

Брахман резво соскочил с колесницы, подхватил дорожный узелок и вприпрыжку заспешил к ближайшему дому с верандой. Послав ему вослед вздох облегчения, Карна прикрикнул на лошадей, и животные поплелись вдоль единственной улочки туда, откуда доносились оживленные выкрики.

Уставший царь ангийский рассчитывал на ужин и ночлег, чтобы завтра с новыми силами двинуться на розыски братьев-Пандавов, горелых или нет, лошади же мечтали о торбе с овсом и коновязи.

Единственное, на что они точно не рассчитывали, это на пир горой.

Людской водоворот завертел упряжку с легкостью, с какой река в половодье вертит краденым бревном. Карна и опомниться не успел, а в руках у него уже пенилась чаша с крепкой гаудой, зубы сами грызли баранью ляжку, выданную двумя исключительно миловидными девицами, кто-то хлопал гостя по плечу, кто-то орал над ухом хвалебную песнь, а чумазая пацанва облепила колени и норовила потрогать бляхи пояса и кинжал в ножнах.

— Что это у вас? — очумев, кричал Карна в сияющие лица. — Свадьба?

— Свадьба! — хохотали ответно. — Свадьба! Ракшаса Баку на пекле женили! Пей, приезжий! Ешь до отвала!

— Ракшаса? На ком женили?!

— На ком надо, на том и женили! Гуляй, Камышуха! Однова живем!

Залитого жиром и гаудой Карну вскоре вынесло на более или менее спокойный островок: тут властвовал деревенский пандит. Уместясь на трехногом табурете с сиденьем из веревочной сетки, он излагал всем желающим историю кровавой свадьбы ракшаса Баки. Видимо, в сотый раз, ибо голос у пандита изрядно сел, требуя ежеминутного промывания.

По счастью, слушатели были не слишком требовательны.

— Затем, когда пришла ночь, — надрывался пандит, пособляя себе бренчанием вины, — тот герой, захватив с собой пищу, предназначенную для ракшаса, отправился к логову людоеда! И, приблизясь, стал звать врага по имени, поедая сам эту пищу…

---

22 Ветракиягриха — «Место, изобилующее камышом».