Алгебраист

Фассин запер дверь, с помощью ультразвукового локатора своего маленького стрелоида обнаружил съемную панель в потолке и вышел в ветреную, относительно темную ночь через двойную крышу.

Как и все насельнические города, Хаускип располагался в исторически спокойном месте (в пределах его атмосферного объема), но и в городах погода оставалась погодой. В зависимости от состояния окружавшего их газового потока они были подвержены перепадам давления, шквалам, туманам, дождям, снегопадам, встречным ветрам, восходящим и нисходящим потокам, боковым напорам и вихрям. Полускрытый рваными облачками более плотного газа, что неслись сквозь искусственно освещенную ночь, Фассин, испытывая умеренную качку, двинулся вверх и в сторону над лоснящимися крышами.

Движение в небесах было относительно слабым (перемещения происходили главным образом в пределах валов и спиц, связывавших основные районы города), и, хотя вдалеке виднелись несколько вразваливающих насельников и множество небольших аппаратов (в основном курьерской службы), Фассин надеялся, что его никто не заметит.

Где-то глубоко внизу сверкнула молния.

Фассин добрался до раскачивающегося волнопроводящего кабеля толщиной в несколько сантиметров, проследовал вдоль него до пустой площади — огромной порожней чаши, окруженной тусклыми, приглушенными огнями, — и нашел общественную экранокабину.

Сетстиин тоже находился на экваториальной полосе, хотя и с другой стороны планеты, поэтому у Фассина была надежда застать его бодрствующим в такое время, но Сетстиин отсыпался после особенно веселой вечеринки, состоявшейся накануне в его доме. Насельники могли не спать десять дней подряд, но если потом отсыпались, то от всей души. Фассин долго умолял слугу Сетстиина разбудить хозяина, но и на само пробуждение ушло немало времени. Вид и голос у Сетстиина были довольно похмельными, но мозг его где-то там внутри, похоже, вполне проснулся.

— И что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Сетстиин.

Одной шпиндель-рукой он почесал себе жаберную бахрому. Вокруг его среднеступицы был легкий ночной воротник, считавшийся вежливым минимумом при общении по телефону с теми, кто не принадлежал к ближнему кругу друзей и к членам семьи.

Насельники ничуть не смущались, демонстрируя ротовые части внутренней ступицы и органы наслаждения, но в таких делах требовалось соблюдать известный этикет, особенно имея дело с инопланетянином.

— Что и кому я должен сказать, Фассин? — спросил он.

Фассин заглянул в экран камеры, и в этот момент порыв ветра заставил винты его стрелоида крутиться быстрее, чтобы оставаться на месте.

— Убедите кого удастся — лучше как можно более высокопоставленных насельников, лучше без излишних эмоций, — убедите, что угроза действительно существует. Пусть у них будет время подумать, что они станут делать в случае агрессии. Может быть, лучше не оказывать никакого сопротивления. Ни в коем случае нельзя срываться на спонтанные враждебные действия, потому что в ответ на это какой-нибудь маньяк из быстрых захочет преподать вам урок и сбросит ядерные бомбы на один-два города.

У Сетстиина был недоуменный вид.

— Какая от этого будет польза и кому?

— Прошу вас, верьте мне… быстрые иногда прибегают к таким действиям.

— Значит, вы хотите, чтобы я поговорил с политиками и военными, да?

— Да.

Политики и военные у насельников были такими же дилетантами и любителями, как талантливые портные или завзятые тусовщики вроде Сетстиина (возможно, чуть менее увлеченные), но работать приходится с тем, что есть, подумал Фассин.

Вид у Сетстиина был задумчивый.

— Никакого вторжения у них все равно не получится.

Фассин подумал, что тот, пожалуй, прав. В полном смысле этого слова вторжение было невозможно. Военные силы Юлюбиса были безнадежно неадекватны для такой задачи, как захват огромного пространства любого из газовых гигантов, даже населенного от природы мирным, раболепным, легко запугиваемым видом, а не этими самыми насельниками. Пытаться контролировать пространство, населенное насельниками, было все равно что мочиться на звезду в надежде ее загасить. Опасность состояла в том, что вторжение сил Меркатории с целью захвата ограниченного объема на период времени, достаточный для обнаружения необходимой им информации, вызовет такую же реакцию насельников, как при полномасштабном вторжении. Насельническая психология, казалось, исходила из того, что если на какое-либо событие следует прореагировать, то лучше уж прореагировать на него с удвоенной остротой, и Фассин даже думать не хотел, чем это может кончиться для обеих сторон.