Странник

– Что в этом здании? – спросил он Лиду.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Какое-то военное ведомство. – И добавила радостно: – А вон там моя гимназия. Видите, улица за домом Махотина? Это Лялин спуск.

Игоря мало интересовала Лидина гимназия. И куда больше – «военное ведомство», судя по всему – штаб и резиденция командования той части, что расположилась в городе. А может, и контрразведка – не спросишь же…

– А что в этом здании до революции было?

– Я же сказала: Махотин жил. Помещик. Очень богатый. У него одних деревень в губернии штук двадцать, наверно.

– Где он сейчас?

– Уехал. Во Францию, кажется. Сразу после революции и уехал. У него дочка в нашей гимназии училась, только на три класса старше.

– В доме другие хозяева… – задумчиво сказал Игорь. – Свято место пусто не остаётся.

– Ой, там так красиво! – всплеснула руками Лида. – Кругом зеркала, разноцветный паркет, а уж мебель…

– Как вы туда попали?

– Махотин бал давал, когда дочка гимназию закончила. И пригласили нескольких лучших учениц…

– Из милости? – грубо спросил Игорь, но Лида не обиделась.

– Приглашали не из милости. Скорее – жест. Но чувствовали мы себя неловко. Чужие всё-таки…

– То-то и оно, что чужие…

Надо было возвращаться домой, на Губернаторскую. Мало ли когда придёт посланец от Пеликана? Дома посидеть надёжнее.

– Тётя ещё не волнуется? – дипломатично спросил он у Лиды: а вдруг она не нагулялась, вдруг ей ещё хочется побродить по улицам родного города в обществе интересного молодого человека?

Но Лида опровергла его опасения.

– В самом деле, пора. Мы же обещали недолго… – И опять оживилась: – Здесь близко. Как раз мимо гимназии и там налево. Десять минут – и мы дома…

10

Пока шли, выспрашивала:

– А вы стихи любите?

– Люблю. – Это было правдой.

– А чьи вы стихи больше всего любите?

– Блока. Удивилась:

– Кто это?

Вот тебе и раз! Блока не знает… Хотя, помнится, не так уж он и был популярен, так сказать, в массах. На выборах короля поэтов начисто проиграл Северянину.

– А вы, конечно, Северянина предпочитаете?

– Ой, конечно! Он гений!

– Он и сам того не скрывал. Помните: «Я гений Игорь Северянин, своей победой упоён».

Стала серьёзной.

– Наверно, это нескромно, я знаю…

Уже хорошо: сама думает, без помощи любимого поэта. Не такого уж и плохого, кстати. Небесталанного.

– А Блока найдите, прочтите. Вот кто гений. Особенно «Двенадцать»… – Мучительно соображал: восемнадцатый год, написана поэма или ещё нет? Кажется, написана…

– У нас городская библиотека закрыта, – пожаловалась Лида. Настроение у неё менялось в прямой зависимости от темы разговора. Только что, когда о Северянине толковали, лучилась от радости. Сейчас погрустнела: беда, книги брать негде. И снова – глаза настежь, улыбается с надеждой: – Может быть, вы наизусть помните?

А что? Можно и наизусть. Наглядный урок политграмоты.

– Слушайте…

Читал Игорь неплохо, а «Двенадцать» – особенно. Поэма эта вообще для чтения благодатна: меняющийся ритм, разговорные куски, разные человеческие характеры, тон – от камерного до патетического. Читал во весь голос, не смущаясь под взглядами прохожих, честно говоря – недоуменными: идёт по улице сумасшедший, орёт в рифму, руками размахивает. Да и орёт что-то крамольное на слух… Лучше – мимо, мимо, не дай бог привяжется, а то и слушать заставит.

Но Игорь не замечал их, не разглядывал. Плевать ему на них было. С высокой колокольни. Он читал и слушал музыку стихов, звучавших сейчас в их собственном времени. И быть может, а эти минуты в Петрограде или Москве сам Александр Блок читал их – недавно написанные, ещё горячие, живые.

И Лида слушала как заворожённая. А когда он выкрикнул последние строки – о Христе в белом венце из роз, – всхлипнула, даже не сдерживаясь. Уж на что Игорь ожидал супер-эффекта, то тут растерялся:

– Вы что?

– Жалко… – Вытерла ладошкой покрасневшие глаза.

– Что жалко?

– Я не знаю. Но ощущение от стихов очень грустное. Даже жить страшно.

– Да бросьте! Жизнь прекрасна!.. А стихи понравились?

Улыбнулась.

– Очень! – Повторила для усиления: – Очень-очень. Я обязательно найду книжку Блока… А прочитайте ещё что-нибудь.

Игорь усмехнулся: «Ещё что-нибудь? Пожалуйста». Начал:

• – Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
• Какое б новое сраженье ни покачнуло б шар земной,
• Я всё равно паду на той, на той далёкой, на гражданской,
• И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной…

– Кто это написал? – спросила Лида.