Дерьмо

- Отключи мне газ! Отключи, блядь, газ! Трахни меня как следует! Еби сильнее! Шевелись! Шевелись! Перекрой мне газ!

Я задыхаюсь захлебываюсь бьюсь в конвульсиях и почти отрубаюсь и она кричит и рычит и стонет и кусает мою нижнюю губу она ревет и наваливается на меня и откидывается на спину и наконец сползает хрипя и задыхаясь а я смотрю на мой бессильно заваливающийся набок хуй.

Крисси устраивается поудобнее и закуривает.

- М-м-м-м-м. Великолепно. В чем дело, Брюс? Ты в порядке? Я тебя просто не узнаю сегодня.

- Ширли больна. Моя свояченица. Ей плохо. Она смотрит на меня и качает головой.

- С тобой уже неинтересно, Брюс.

- Мы слышим голоса, Крисси. Все время. Ты когда-нибудь слышишь их? Мы слышим их всю жизнь. Червяков.

- Что? О чем это ты?

- Мы говорим одно, они говорят другое. Мы делаем по-громче. Голоса... Они как магнитная запись, если слушать ее задом наперед. Это... как мы с ней. Мы по-прежнему вместе, ты знаешь? Мы все...

Словно со стороны, я слышу свой собственный голос, низкий и монотонный.

- Мне надо идти, - говорит Крисси и начинает одеваться. - Не знаю, на что ты подсел, но с такими вещами не шутят.

Мы не отвечаем, мы молчим, мы не хотим, чтобы она была здесь. Уходи уходи уходи тебя никто сюда не звал Крисси уходит, а мы принимаемся за порошок, тот, что взяли у Рэя. Еще... еще... еще... и вот уже мне хочется, чтобы она вернулась, потому что тогда бы я показал... но гребешок обвис, совсем как у Леннокса в тот раз, когда мы вместе ебали...

...ебали Ширли.

Ширли... мы с Ширли... Я подставил ее и не могу винить других.

Иду к телефону, однако в последний момент решаю никуда не звонить. Пытаюсь растопить камин, руки дрожат, и ничего не получается. Хорошо, что еще осталось что-то от рукописи Тоула.

В кабинете Билла Тила (Андерсон)

- Этот псих, полагаете, он напомнит о себе еще раз? (Тил)

- А почему ты так уверен, что это он?

(Андерсон)

- Перестаньте, Билл. Обычно это мужчины.

(Тил)

- Думаю, мы еще не все знаем о той таинственной женщине.

Андерсон взволнованно смотрит на него

(Андерсон)

- Почему вы это говорите?

(Тип)

- По двум причинам. Во-первых, оно исчезла, словно ее и не было, а это означает, что ее кто-то прикрывает. Кто-то, кто, возможно, в курсе нашего расследования. А во-вторых

Какого хуя!..

Что это значит? Что еще известно мудаку Тоулу? Черт, надо было прочитать хренов сценарий. Все из-за Кэрол! Тупая телка. Бля...

Надо было прочитать рукопись. Знание - сила, или как там... Ладно, насрать. Не высовывайся, не расслабляйся, не размякай - и все будет в порядке. Дыши помедленнее.

Дышу помедленнее.

Легко.

На такой работе, как наша, сердца черствеют и грубеют. Они должны быть такими же непробиваемыми, как головы наших гарантов, и именно это бесит нас больше всего. Те, с непробиваемыми головами, могут позволить себе быть такими, потому что от всего абстрагируются, потому что они ни с чем не соприкасаются. Мы же платим физически и психически за то, чтобы эти изнеженные, избалованные сволочи жили своей особой, безмятежной жизнью.

Да, бесплатных завтраков не бывает. Мы платим всегда и за все.

(есть, спасибо. Ты был первенцем в семье. Но что-то было не так. Отец избегал тебя. Люди в поселке смотрели на тебя, как на уродца. Другим детям запрещали играть с тобой. Дома ты долго и внимательно смотрел на себя в зеркало, пытаясь разглядеть то, что видели они. Ничего особенного, обычный мальчишка А вот Стиви всегда играл с тобой. Ты и Стиви. Стиви и ты. Он был такой живой и веселый. Он делал все то же самое, что и ты, но окружающие реагировали иначе: то, что прощалось ему, не прощалось тебе. Ты и он, вы всегда были не разлей вода. Твой отец любил Стиви и не хотел, чтобы он играл с тобой. Отец считал, что Стиви должен играть с нормальными ребятами, одноклассниками, ровесниками, а не с тем, кто старше на два с половиной года. Ночами, лежа в постели, ты слушал, как они ругались, отец и мать. Он кричал, она плакала. Тебе хотелось вскочить, сделать что-то, чтобы они не ругались. Но потом ты стал смотреть на вещи по-другому. Ты начал вникать в слова, которые заставляли ее плакать. Ты начал присматриваться к нему, изучать его. В твоем детском мире отец представлялся воплощением силы, неприступной и внушающей страх твердыней. Затем, по мере того как твой взгляд становился все критичнее, ты начал различать трещинки на камне. Ты узнал, чем и как его можно пронять, хотя и понимал, что никогда не воспользуешься обретенным знанием)