Сын цирка

Все это время Сетна не спускал глаз с доктора, переживая за него, видя, что впервые Дарувалла не может выпить кружку пива. Младшие официанты, перешептываясь, меняли скатерти на столах в Дамском саду. Вместо багряных скатертей, положенных для ленча, они стелили обеденные скатерти шафранного цвета. Пожилой Сетна не позволит младшим официантам потревожить доктора Даруваллу, пусть он и не походит на своего отца. Мистер Сетна признает это, но его лояльность распространяется на всех членов этой семьи. Он лоялен не только к детям старого Ловджи, но даже к этому загадочному пареньку со светлой кожей. Своими ушами Сетна не раз слышал, как старый Дарувалла называл его «мой внучок».

Лояльность пожилого Сетны к их семье настолько велика, что он не переносит сплетен на кухне, где пожилой повар клянется, что «внучок» не кто иной, как светлокожий актер, дефилирующий милю них как Инспектор Дхар. Хотя в глубине души Сетна и верил этому, однако он яростно убеждал работников кухни, что они ошибаются. Старшему официанту достаточно было клятвенного заверения доктора Фарука Даруваллы в том, что Дхар не его племянник, а также не его сын.

— Мы видели какого-то другого парня вместе со старым Ловджи, — проникновенно объявил Сетна работникам кухни, официантам и младшим официантам.

Теперь с десяток младших официантов бесшумно устремились в Дамский сад, повинуясь сигналам руки мистера Сетны и приказам его пронзительных глаз. На столе перед доктором стояло несколько тарелок, пепельница, ваза с цветами и недопитый бокал теплого пива. Каждый из мальчиков знал свою задачу. Один берет пепельницу, другой убирает скатерть в ту же секунду, как мистер Сетна поднимает со стола кружку пива. Три официанта покрывают стол шафрановой скатертью, ставят на него вазу с цветами и чистую пепельницу. Вначале Фарук даже не заметил, что пожилой официант поставил ему холодное пиво «Кинг-фишер» вместо недопитого бокала.

Официанты отошли, и доктор с удивлением заметил, что сумерки в Дамском саду смягчили красный и белый цвет бугенвиллей, а стенки его бокала с пивом запотели. Бокал оказался холодным и мокрым и словно сам тянулся к руке. Пиво было прохладным и терпким, поэтому Фарук один за другим сделал несколько глотков. Но и выпив пиво, он продолжал сидеть за столом, будто ждал чего-то, хотя на самом деле ждала его дома жена.

Какое-то время бокал его оставался пустым, но потом доктор снова наполнил его пивом из бутылки емкостью 0, 7 литра, которая, как он уже знает, слишком велика для одною карлика. Лицо его стало печальным, словно пиво оказалось горьким на вкус.

Пожилой мистер Сетна понимает, что означает печаль на лице доктора: это воспоминания, неприятные воспоминания, он снова попал к ним в плен. Сетна догадывается, о чем они. Судя по горькой складке на губах, в памяти Даруваллы снова возникли люди из мира кинобизнеса. Они снова вернулись.

5. ПОДОНКИ

Обучение кинобизнесу

Гордон Хэтэвей, режиссер фильма, погибнет потом на автостраде Санта-Моника, но летом 1949 года, после выхода фильма о частном детективе, популярность его стремительно падала. Как это часто бывает, неудача вызвала у него тщеславное желание сделать «качественную» ленту, как говорят киношники. Но мечта остается мечтой. Преодолевая превратности судьбы, режиссер сможет отснять другой фильм, но эта лента так и не выйдет на экран.

Обжегшись на недосягаемом «качестве», Хэтэвей с ненавистью возвратился к фильмам о частных детективах, которые имели средний успех. В 1960 году он перейдет работать на телевидение, и тут его карьере придет внезапный конец.

Этот человек запомнился тем, что любого актера или актрису он называл только по имени, даже если видел их впервые. Вообще-то такое обращение к людям не редкость для киношников, однако Гордон, прощаясь с собеседником, целовал каждого мужчину или женщину в обе щеки, не делая исключения для новых знакомых.

Режиссер был женат четыре раза. Как хороший козел-производитель, он наплодил много детей, которые будут проклинать его до достижения совершеннолетия. В каждой семье дети вполне закономерно считали Гордона негодяем, а каждая из бывших жен представлялась святой женщиной, которая отдавала все, чтобы сохранить семью.

От него рождались только дочери, Хэтэвей говорил, что это проклятье его жизни. Сыновья бы приняли его сторону в конфликте. По крайней мере, ему казалось, что «хотя бы один из четырех подонков поддержал папочку».