Дэнни - чемпион мира

Доктор Спенсер

Как-то отец сказал мне, что доктор Спенсер лечит людей в нашем округе вот уже почти сорок лет. Он мог бы давным-давно уйти на пенсию, потому что ему уже семьдесят, но он не захотел. Да и пациенты его этого не хотели. Он был маленького роста, с маленькими руками и ногами, маленьким круглым лицом, тёмным и сморщенным, как печёное яблоко. «Ну, просто эльф», — думал я всякий раз, встречая его. Древний эльф с белыми волосами и очками в стальной оправе, подвижный маленький эльф с умными глазами и быстро вспыхивающей улыбкой. Никто его не боялся. Многие его любили, но особенно нежен он был с детьми.

— Какая лодыжка? — спросил он.

— Левая, — ответил отец.

Доктор Спенсер нагнулся и достал из сумки большие ножницы. Потом, к моему изумлению, до самого колена разрезал штанину на левой ноге отца. После этого раздвинул материю и осмотрел лодыжку, не дотрагиваясь до неё. Я тоже посмотрел. Ступня была изогнута, а щиколотка сильно распухла.

— Дело нешуточное, — заключил доктор Спенсер. — Нужно везти тебя в больницу. Прямо сейчас. Могу я от вас позвонить?

Он связался с больницей и попросил прислать карету «скорой помощи». Потом договорился с кем-то насчёт рентгена и операции.

— Сильно болит? — спросил доктор. — Хочешь, дам обезболивающее?

— Нет. Потерплю до больницы.

— Как это случилось? Ты что, упал со ступенек своего дурацкого фургона?

— Не совсем, — ответил отец. — Не совсем.

А доктор молчал и ждал продолжения.

— По правде говоря, — признался отец, — я бродил по лесу мистера Хейзла… — Он сделал паузу, наблюдая за реакцией доктора, всё ещё стоящего возле него на коленях.

— А… понятно, — протянул доктор. — Ну и как там сейчас, много фазанов?

— Тучи.

— Здорово, — сказал доктор, вздыхая. — Да, жаль, что я уже старый. Хорошо бы на них поохотиться.

Он поднял голову и заметил мои округлившиеся глаза.

— А разве ты не знал, Дэнни, что я и сам немного браконьерничал?

— Нет. — Я был совершенно растерян.

— Вечером, — начал доктор, — покончив с медициной, я незаметно выскальзывал через чёрный ход и устремлялся в поля, к одному из моих тайных местечек. Иногда это были фазаны, иногда форель. В те дни в ручьях водилось много форели…

Он всё ещё ползал на коленях возле отца.

— Постарайся не двигаться, — сказал он ему. — Лежи спокойно.

Отец закрыл свои измученные глаза, потом снова открыл и спросил:

— Каким способом вы ловили фазанов?

— На джин и изюм, — ответил доктор Спенсер. — Я размачивал изюм в джине в течение недели и потом разбрасывал его в лесу.

— На них это не действует.

— Знаю. Зато сколько удовольствия.

— Только один фазан должен проглотить самое малое штук шестнадцать таких изюмин, чтобы захмелеть и уже тогда его можно поймать. Мой отец доказал это на курах.

— Верю тебе, — сказал доктор. — Поэтому я ни одного и не поймал. Зато я мастер по ловле форели. Дэнни, ты знаешь, как без удочки поймать форель?

— Нет, — ответил я. — А как?

— Нужно её защекотать.

— Защекотать?

— Да. Видишь ли, форель любит мелководье. Нужно ползти по берегу до тех пор, пока ты не увидишь особенно крупный экземпляр… потом ты к нему подползаешь… ложишься на живот… медленно, очень медленно опускаешь в воду руку… подводишь её под брюшко… и кончиком одного пальца начинаешь поглаживать ей брюшко…

— А она позволит такое с ней проделывать?

— Она это обожает. Обожает так, что начинает дремать от удовольствия. И как только она задремлет, быстро хватай её, вытаскивай из воды и бросай на берег.

— Вот это правильно, — сказал мой отец. — На такое способны только мастера. Снимаю перед вами шляпу, сэр.

— Спасибо, Уильям, — торжественно произнёс доктор Спенсер. Он встал с колен и направился к двери мастерской посмотреть, не приехала ли «скорая помощь». — Кстати, — бросил он через плечо, — что всё-таки случилось в лесу? Ты угодил в кроличью нору?

— Та яма была куда больше кроличьей.

— Что ты хочешь этим сказать?

Отец начал рассказывать, как он упал в огромную яму.

Доктор Спенсер кружил вокруг отца, не отрывая от него взгляда.

— Просто не верится! — воскликнул он.

— Сущая правда. Спросите Дэнни.

— Яма была глубокая, — подтвердил я. — Очень.