Изгнанница Ойкумены

– Я? Ни на что. Я лишь хочу заметить, что в любви – благослови ее Господь Миров! – также есть доля насилия. Начиная от потери девственности – и до потери части привычек, неугодных возлюбленному существу. Радостен тот, кому довелось испытать это насилие!

Каджар-хабиб возвысил голос:

• – У моей госпожи миллионы мечей,
• Кровь струится из ран моих – красный ручей,
• Я от боли подобен злодею на дыбе,
• Я от счастья пылаю огня горячей!

Замолчав, толстяк набил рот рисом.

– Разве невозможна любовь без насилия? – спросил Ник. – Сотрудничество без насилия? Взаимовыгодное партнерство? Какой же вы все-таки упрямец, Каджар…

– Разумеется, друг мой! Я верю в благотворительность! – речь Каджар-хабиба осталась внятной, словно жевал кто-то другой. – Вы, гости со звезд, мудры и чисты душой. Вы даете от ваших щедрот, и насилие претит вам. Я прав? Но посмотрим не со звезд, а с земли. Я знаю, что отвар из листьев мелиссы помогает от сердца. Листья ежевики полезны от болячек во рту. Отвар из репы врачует больные суставы. От вздутия желудка следует пить настойку из семян укропа, фенхеля и аниса. А от парши хорош серный порошок, смешанный с луковым соком. Что предлагаете мне вы, учителя мои?

– Что? – заинтересовалась Регина.

– Пилюлю! Белую пилюлю! И от сердца, и от желудка, и от парши. Да, она помогает. О, она куда лучше моих жалких средств. У нее есть всего один крошечный недостаток. Исчезни вы, как дым, как звездный свет днем, я все равно буду знать, где найти мелиссу, репу и серный порошок. Я выращу лук и отыщу куст ежевики. Но где мне найти вашу пилюлю? Как изготовить ее? Не надо, говорите вы. Не трудись. Мы дадим. Мы даже научим тебя отличать одну белую пилюлю от другой. Но голодному нужен не кусок мяса. Ему нужен самострел и навыки охотника. Кусок мяса – благодать. А самострел и навыки – насилие. Ведь хочется есть, а не охотиться! Только есть захочется и завтра, и через неделю. А вас, о мудрые, завтра может не оказаться рядом…

– Каков? – не стесняясь толстяка, кивнул на него Ник. – И вот так мы спорим, считай, каждый день. Я ему: наши пилюли – не милостыня. Мы научим тебя готовить такие пилюли. А он мне: пропасть не перепрыгнуть в три прыжка. Гори они ядерным огнем, эти варварские двусмысленности!

– Это потому, друг мой, – подмигнул ему Каджар-хабиб, – что ты мужчина. Вот госпожа моя поняла толстого спорщика. Не так ли, солнце моего неба?

И завел по-новой:

• – О моя госпожа! В миллионах речей
• Прославляю тебя. Миллионы врачей
• Не излечат влюбленного. Смерть – его лекарь!
• О, позволь умереть у тебя на плече…

– Вы похожи на одного моего знакомого, – сказала Регина. Еще минуту назад она не собиралась этого говорить. – Не близкого, но все равно. Его зовут Монтелье, Ричард Монтелье. Он… Ну, скажем, он организатор представлений. И тоже любит поговорить о насилии, как инструменте. Только он похож на ястреба, а вы…

– А я на слона, – любезно подсказал Каджар-хабиб.

– Я не хотела вас обидеть. Мой учитель тоже был похож на слона. И тоже частенько поминал насилие. В вас троих я усматриваю несомненное сходство. Не внешнее, нет. Вы понимаете, о чем я?

– Да. И знаю причину. Все подвергаются насилию. Плачут, умоляют, сквернословят. А мы трое осознали насилие, творящееся над нами, и пользу, исходящую от него.

– Какое же насилие испытали вы? – улыбнулась Регина.

– Меня оскопили, – ответил толстяк.

Сперва доктор ван Фрассен не поняла. А когда поняла – готова была отрезать себе язык. Каджар-хабиб смотрел на нее, пунцовую от стыда, словно ждал: когда же гостья со звезд провалится сквозь землю? Время шло, и становилось ясно, что толстяк ничего такого не ждет, а просто молчит. Молчание вскоре стало невыносимым, и Регина брякнула первое, что пришло на ум:

– Какую же пользу это вам принесло?

– Я стал вхож в гаремы владык.

– Куда?

– В гаремы, – толстяк объяснил, что значит «гаремы», и продолжил: – Жены сильных мира сего болеют, госпожа моя. Врач-мужчина не должен касаться их тел. Я же больше не мужчина. Я нужен великим, и я в безопасности. А ведь когда-то вопрос стоял так: нож хирурга – или бассейн с крокодилами. Для меня, моей жены и наших сыновей. Кстати, я сам руководил действиями дворцового хирурга, и операция прошла успешно. Одобрите мой выбор, о луноликая!

• – У моей госпожи миллион калачей
• Для льстецов-подхалимов. Их хор все звончей!
• Я, страдая, молчу, а ее воспевают
• Миллионы бездарных, тупых рифмачей!

V

Впереди шли два чернокожих громилы. И позади шли два чернокожих громилы. Регина никогда не видела столько холодного оружия, собранного в одном месте, сколько висело на этой четверке. При должном усердии можно целый город перерезать. Громилы зыркали по сторонам и подкручивали усы. Прохожие, кому не повезло оказаться у них на пути, испарялись за секунду.