Изгнанница Ойкумены

– Я сам, Лейла! Я сам!

Не верит Лейла.

– А я быстрее! Я первый!

Мяч все катится и катится. Дорожка уходит вниз. По ней легко бежать, шлепая сандалиями по шуршащему гравию. Я тебя догоню, мячик! Вот только ноги почему-то не слушаются. Они сами разворачиваются и несут его обратно – вверх по дорожке, к дому-дворцу. Эй, ноги! Вы не туда бежите! Нам за мячиком надо!

Не слушаются.

А что, если они теперь больше никогда его не послушаются? Будут сами делать, что захотят?! В груди бухает громко-громко. Страшно-страшно. Перед глазами все расплывается. По щекам течет горячее, и мокрое, и соленое…

Кто кричит?

Неужели это он сам?

Она «просмотрела» эпизод четырежды. А потом – еще дважды, обращая особое внимание на детали, за которые взгляд и слух объекта слабо «зацепились» с первого раза. К счастью, воспоминания Артура были достаточно яркими. Стресс от перехвата контроля сделал свое дело: надежно зафиксировал образ-энграмму в памяти.

«Букашка в янтаре,» – пришло на ум непрошеное сравнение.

Почему Николас Зоммерфельд перехватил контроль над сыном? Зачем силой погнал ребенка назад? Сколько Регина ни всматривалась, ей не удавалось ничего разглядеть – ни зловещей фигуры, скрывавшейся в кустах, ни тени, мелькнувшей поблизости, ни отблеска солнца на лезвии ножа. Сколько ни вслушивалась – ни тебе подозрительного шороха, ни треска ветки под ногой злоумышленника, ни свиста стрелы…

Для паники не было причин. Дети играли. Лейла и три дворцовых няньки все время были рядом. До дворца – рукой подать. Парк просматривается насквозь. Артур бежал по дорожке: ни ям, ни обрывов. Завалящего пруда, в котором, теоретически, ребенок мог бы утонуть – и того нет. У ограды прогуливаются стражники. Может, отец сверху, с балкона, увидел нечто, скрытое от детей и нянек?

«Господин посол взялся за старое? – неприятным голосом подсказал здравый смысл. – Накурился дури, увидел зеленого тигра в полосочку…»

Регина вновь окунулась в детскую память. Ага, вот Ник препоручает Артура заботам Лейлы. В дверях мальчик оглядывается. Зоммерфельд-старший и Кейрин-хан усаживаются в кресла на балконе. Между ними – столик, расчерченный под какую-то игру. Внизу – парк, весь как на ладони. Непривычно было смотреть на Ника снизу вверх, глазами ребенка. Но главное – доктор ван Фрассен готова была поклясться: господин посол абсолютно трезв и вменяем. На столе кальяна не наблюдалось. Его, конечно, могли подать позже…

Безмятежность ситуации пугала ее все сильнее.

VI

В кабинете главврача ее ждал не главврач.

– Здравствуйте! Вы помните меня?

– К сожалению. Вы – Тиран.

Тиран расхохотался с видимым удовольствием. Регине даже померещилось, что вокруг – детский сад, а она сама – Гюнтер Сандерсон, малолетний клоун-эмпат. Ее откровенное неудовольствие встречей Тиран воспринял как комплимент. Годы, прошедшие со дня трагедии на «Цаган-Сара», сильно изменили его. Лицо помолодело, сгладилась часть морщин. Зато волосы стали седыми, как снег. «Пластика и депигментирование? – предположила Регина. – А смысл? Наверное, сделано в государственных интересах…»

Зато выправка и властность, эти две убийственные сестры, по-прежнему сопровождали Тирана, словно Белые Осы – шаха Хеширута.

– Пусть будет Тиран. А я уж, старый дурак, хотел представиться… Что показало обследование?

– Это врачебная тайна. Почему я должна вам отвечать?

– Все так же дерзки и независимы? Похвально. Вы мне понравились с первого взгляда. Повторяю вопрос: что показало обследование?

– Ничего. Все в норме.

– Вы работали с мальчиком раньше. Есть какие-то несоответствия?

– Нет.

– Скажите, доктор ван Фрассен… И не удивляйтесь моим вопросам. Мальчик до сих пор аутист? Только не надо этих ваших врачебных тайн. Отвечайте кратко и доступно.

– Я бы сказала, что Артур страдает приступами аутизма. В последнее время он практически нормален, – про джинна «под шелухой» Регина не стала вспоминать. – Чуть-чуть отстает в развитии, но это сгладится со временем. Тем не менее, иногда на него накатывает. В эти минуты он – аутист. Со всеми признаками. Вчера он не хотел выходить из мобиля. Замкнулся, смотрел в землю. Я слегка подтолкнула его, и он вышел из ступора. Так доступно?

– Вполне.

Замолчав, Тиран прошелся по кабинету. Не спеша сесть, Регина следила за ним. Кабинет она знала, как свои пять пальцев. Вирт-аквариум: «Jala-Maku XXI». Павлинцы, семихвосты, змееглавцы. Декоративный плющ на окне. На столе – рабочая сфера. Доктор ван Фрассен была в курсе, что Батист Раухенбаум, главный врач клиники – сын герцога Раухенбаума, в прошлом – научного руководителя матери Регины. Но скажи ей кто-нибудь, что медицинский кабинет сына – точная копия университетского кабинета отца…