Последняя ночь на Извилистой реке

Манера вождения у Кетчума была на редкость изменчивой и непредсказуемой — совсем как ветер, что врывался через окошко и трепал клочья его бороды. (Если бы окошко сейчас оставалось закрытым, Дэнни и Кармеллу наверняка бы уже не раз вывернуло.)

— А почему ты не запихал медведя в кузов пикапа? — спросил Дэнни.

Может, это был некий охотничий ритуал, требовавший, чтобы трофей ехал рядом с охотником?

— Ты не забыл, что я ехал через штат Мэн? Да, медведя я уложил в Нью-Гэмпшире, но мне пришлось ехать через территорию соседнего штата. У меня нью-гэмпширские номера. Если бы медведь лежал в кузове, меня легко бы мог остановить какой-нибудь егерь или патрульный и потребовать лицензию. Лицензия у меня имелась, но только нью-гэмпширская.

— А Героя ты куда дел? — спросил Дэнни.

— Затолкал назад. Его раны всю дорогу кровоточили. Живое зверье истекает кровью сильнее, чем мертвое, поскольку у живых продолжает биться сердце.

Эта фраза предназначалась Кармелле, усиленно подавлявшей позывы к рвоте.

— Короче говоря, я усадил медведя рядом с собой. Если не приглядываться — обычное зрелище: в кабине едут двое бородатых парней.

Должно быть, Кетчум сидел во весь рост, а медведя он опустил ниже. Издали зверь вполне казался задремавшим пассажиром. Издали волосы Кетчума и медвежья шерсть тоже воспринимались вполне одинаково (его седина замечалась лишь вблизи). Так что егеря и патрульные даже не остановили свой взгляд на быстро едущем пикапе. Проехали какие-то бородачи, велика важность!

— Я потом выскреб все сиденье. Смыл все пятна крови, — продолжал Кетчум на подъезде к Парижу. — Меня самого занимает: сколько еще мой пикап будет благоухать? Но медвежий запах — самый стойкий. Может, мне несколько месяцев придется с ним ездить.

Кетчум переключился на первую скорость. Его крупная правая рука ненароком задела колено Кармеллы.

— Не волнуйтесь, я не пытаюсь вас завести, — тут же сказал Кетчум. — Никак не думал, что рычаг коробки передач окажется у вас между ног! В следующий раз мы посадим Дэнни в середину.

Дэнни вертел головой, пытаясь увидеть паровую лесопилку, но ее не было. Когда-то бревна плыли по Филипс-Бруку до Парижа. Здесь Парижская промышленная компания, находившаяся в штате Мэн, создала цех по изготовлению тобоганов. Но где же теперь старая лесопилка? Что случилось с конюшней и инструментальным цехом? А еще здесь был дом для собраний — что-то вроде местного клуба. И общежитие — барак на семьдесят пять человек. Да, ведь здесь еще стоял и дом управляющего лесопилкой. В детстве он казался Дэнни красивым. А сейчас осталось только здание школы. Фабричный поселок перестал существовать.

Кетчум остановил машину.

— Что случилось с Парижем? — спросил писатель, слушая шум воды в Филипс-Бруке, который ничуть не изменился.

— Ты хочешь сказать, с Западным Даммером? — грубо поправил его Кетчум.

Старый сплавщик зашагал к холму, где некогда стоял дом собраний.

— Не знаю, почему они тянули до девяносто шестого года. Потом пригнали сюда бульдозер и пошли крушить все подряд!

Он нагнулся и поднял валявшиеся в траве ржавую кастрюлю и не менее ржавую сковородку. Кетчум ударил их друг о друга. Послышался глухой клацающий звук.

Дэнни шел следом за Кетчумом, не оглядываясь на Кармеллу.

— Так все, что здесь было, сровняли бульдозером?

Он мог бы и не спрашивать. Из земли торчали ржавые железки, похожие на кости. Когда-то они были частью станков лесопилки. У конюшни провалилась крыша, и груду досок никто не стал разбирать. Общежитие наполовину ушло в землю. Из невысоких зарослей можжевельника выглядывали остатки двухъярусных кроватей. Дэнни они показались совсем маленькими, словно детские кроватки. Невдалеке громоздился умывальный стояк с круглой дырой, в которую когда-то вставлялась раковина. Чуть поодаль валялся опрокинутый набок ржавый корпус парового тягача «ломбард». Бульдозер помял ему котел, однако больше ничего сделать не смог. Тягач утопал в зарослях одичавшего малинника, похожий на скелет динозавра или иного вымершего чудовища.

— Если хочешь уничтожить место, его нужно сжечь! — бушевал Кетчум.

Кармелла, пыхтя, семенила следом, поминутно останавливаясь и отдирая колючки со своих городских слаксов.

— Я хотел, чтобы ты сначала увидел это позорище. Они даже толком не сумели ликвидировать свой поганый поселок. Что с них взять? У них в Западном Даммере мозги были тупее собачьего дерьма!