Последняя ночь на Извилистой реке

Через полтора часа, когда Кетчум успел влить в себя четыре бутылки пива и три порции бурбона, а Дэнни допивал третью бутылку пива, Си-эн-эн передало новое правительственное сообщение. Самолет, разбившийся в Пенсильвании, имел три возможные цели поражения: резиденцию в Кэмп-Дэвиде, Белый дом и здание Капитолия.

Кармелла допивала второй бокал красного вина.

— Бьюсь об заклад, это был Белый дом, — сказала она.

— Ты серьезно думаешь, что мне стоит жениться на Норме Шесть? — вдруг спросил у Дэнни Кетчум.

— Хотя бы попробуйте снова жить вместе.

— Когда-то мы жили вместе, — напомнил ему старый сплавщик. — Не могу поверить, чтобы Норме Шесть хотелось трахнуться со Стряпуном, — почти крикнул он.

Только сейчас Кетчум вспомнил о сидящей рядом Кармелле.

— Извините, — пробормотал он.

Потом они перешли в ресторан и весьма плотно пообедали. К неудовольствию Кетчума, Дэнни продолжал пить пиво, а Кетчум с Кармеллой «приговорили» две бутылки красного вина. После еды и выпивки ее потянуло в сон.

— У меня сегодня был тяжелый день, но я все равно благодарю вас, мистер Кетчум. И за то, что показали мне реку, и за все остальное.

Она простилась со старым сплавщиком, полагая, что завтра его уже не увидит. Так оно и случилось. Сколько бы Кетчум ни выпил накануне, он всегда поднимался рано, а с возрастом стал вставать еще раньше.

Мужчины галантно предложили проводить Кармеллу до номера. Она столь же галантно отказалась, оставив их в зале ресторана. Кетчум тут же заказал еще одну бутылку красного вина.

— Я тебе помогать не собираюсь, — сказал ему Дэнни.

— Здесь я в твоей помощи не нуждаюсь, — усмехнулся Кетчум.

Невысокий и худощавый человек, каким был Дэнни, наполнялся пивом раньше, чем чувствовал опьянение. Он был уже не в состоянии сделать ни глотка и не собирался поддаваться на искушения Кетчума. Дэнни до сих пор считал, что тогда вино помешало ему действовать быстро и предотвратить убийство отца. Сегодня, в день, когда они развеяли прах повара над водами Извилистой, Дэнни просто не хотел оскорблять память отца. Ему почему-то казалось, что несколько глотков вина вновь заставят его пережить события той ужасной ночи, когда Ковбой убил его отца, а он всадил в Карла три патрона из дробовика двадцатого калибра.

— Не зажимайся, Дэнни, — говорил ему Кетчум. — Будь посмелее.

— Мне достаточно пива. Красное вино не для меня.

— Да я не про выпивку! Я говорю, будь смелее как писатель.

— Как писатель? — удивился Дэнни.

— Ты все время обходишь мрачные углы. У тебя привычка не заглядывать в них, а обходить или держаться подальше.

— Ты серьезно?

— Серьезно. Всего поганого и тошнотворного ты сторонишься, — продолжал Кетчум. — А как писатель, ты должен совать туда нос и не морщиться, давая полную волю своему воображению.

У Дэнни возникло странное ощущение. Слова Кетчума казались ему не столько литературной критикой, сколько непосредственным приглашением заночевать в кабине пикапа или в коптильне, рядом с пропахшей дымом медвежьей тушей.

— Кстати, а как там твой медведь? — спохватился Дэнни. — Наверное, и огонь в коптильне погас.

— Медведь достаточно прокоптился. А если мало, завтра я опять огонь разожгу, — отмахнулся Кетчум, словно не хотел говорить о пустяках. — Есть одна важная вещь. Даже две. Перво-наперво, ты не городской житель. Во всяком случае, мне ты таким не кажешься. Тебе лучше жить на природе. Тебе, как писателю, чтоб понятнее было.

Кетчум глотнул вина.

— И второе, хотя начинать нужно было с него. Тебе больше ни за каким чертом не нужен этот дурацкий псевдоним. Я же помню, как тебя корежило от предложения взять псевдоним. По-моему, теперь самое время вернуть себе прежнее имя. Тебя назвали Дэниел. Помнится, ты когда-то говорил: Дэниел Бачагалупо — прекрасное имя для писателя. Для меня ты, само собой, останешься Дэнни. А вот как писатель, ты должен снова стать Дэниелом Бачагалупо.

— Представляю, как мои издатели отнесутся к этой идее, — усмехнулся Дэнни. — Они мне напомнят: Дэнни Эйнджел — писатель с мировой известностью, автор бестселлеров. И скажут, что романы никому не известного Дэниела Бачагалупо будут продаваться вяло, если вообще будут.

— Я говорю о том, что для тебя полезно как для писателя, — почти бесцеремонно заявил ему Кетчум.

— Теперь давай проверим, правильно ли я тебя понял, — с легким раздражением сказал Дэнни. — Я должен сменить псевдоним на свое настоящее имя Дэниел Бачагалупо. Я должен остаться в Канаде и жить не в Торонто, а где-нибудь за городом. И наконец, я должен позволить себе большую писательскую смелость.